Под грузом улик. Неестественная смерть - [33]

— Mais oui, j’ai vu, ce monsieur-là[41]. Он англичанин. Купил бриллиантового кота для симпатичной блондинки.

— Мадемуазель, — встрепенулся Паркер, — окажите мне любезность, расскажите все, что сможете вспомнить.

— Хорошо, — кивнула продавщица. — Такое лицо не забыть, особенно женщине. Господин купил бриллиантового кота и заплатил… ах нет, не так: вспомнила, купила дама и выложила наличные. Я еще удивилась: женщины обычно не носят таких крупных сумм. Господин тоже совершил покупку — приобрел для дамы черепаховый с бриллиантами гребень. И тут она сказала, что тоже хочет подарить ему что-то на счастье. Спросила, нет ли у нас талисмана, приносящего удачу в карточной игре. Я показала несколько пристойных для господина украшений. Но она увидела этих котов, они ей понравились, и сказала, что больше ничего не хочет и уверена, что это именно то, что ему нужно. Спросила моего совета. Я ответила, конечно, что джентльмен больше никогда не сядет без него за карточный стол. Он рассмеялся и пообещал не расставаться с котом за игрой.

— Какова из себя была эта дама? — спросил Паркер.

— Блондинка, мсье. Очень привлекательная, довольно высокая, стройная, хорошо одетая. Большая шляпка, темно-синий костюм. Quoi encore? Voyons[42] — она была иностранкой.

— Англичанкой?

— Не знаю. По-французски говорила очень хорошо, как француженка, но все-таки с легким акцентом.

— А на каком языке говорила с мужчиной?

— По-французски. Понимаете, мсье, мы беседовали втроем. Они постоянно обращались ко мне, и поэтому мы вели речь на французском языке. Господин говорил по-французски à mervelle[43], и только по костюму и некоторым деталям внешности я догадалась, что он англичанин. Дама говорила тоже свободно, лишь время от времени пробивался акцент. Иногда я отходила взять с витрины вещи. Тогда они разговаривали между собой, но не знаю, на каком языке.

— Мадемуазель, вы можете вспомнить, как давно это было?

— Ah, mon Dieu, ca c’est plus difficile. Monsieur sait que les jours se suivent et se ressemblent. Voyons[44].

— Можно посмотреть по бухгалтерским книгам, — предложил Брике. — Когда были проданы одновременно бриллиантовый гребень и кот.

— Конечно, — поспешно согласился Паркер. — Вернемся к вам в кабинет.

Там они открыли январский том, но ничего не нашли, зато в февральском, в записях от шестого числа, прочитали:

Peigne en écaille et diamants — f 7500

Chat en diamants (Dessin c-5) — f 5000[45]

— Это все решает, — мрачно заметил Паркер.

— Мсье, кажется, недоволен, — удивился хозяин магазина.

— Не могу выразить, как я благодарен за вашу доброту, но, откровенно признаюсь, из всех месяцев в году я предпочел бы любой другой.

Паркер настолько расстроился, что купил две юмористические газеты, чтобы успокоить чувства, и прочитал их за обедом в ресторане на углу улицы Огюст-Леопольд. Затем, вернувшись в свой скромный отель, заказал вина и сел сочинять письмо лорду Питеру. Работа шла медленно и была не по душе Паркеру. Заключительный абзац получился таким.

«Я изложил все без комментариев. Сделаешь выводы сам, лучше меня. Мои умозаключения меня поставили в тупик и бесконечно встревожили. Возможно, все это полная чушь. Надеюсь, у тебя всплывет нечто такое, что позволит по-иному трактовать факты, но, чувствую, их нужно прояснить. С удовольствием сложил бы с себя полномочия, но понимаю, что другой может поспешить с выводами и все испортить. Но если ты считаешь, что так будет лучше, я могу в любой момент заболеть. А если полагаешь, что нужно продолжать копаться здесь, не мог бы ты раздобыть фотографию леди Мэри Уимзи и, если возможно, выяснить насчет черепахового гребня и кота: когда именно леди Мэри была в феврале в Париже? Так ли она хорошо говорит по-французски, как ты? Дай знать, как идут у тебя дела.

Твой Паркер».

Он внимательно перечитал донесение и письмо и запечатал. Затем написал сестре, аккуратно упаковал подарок и позвонил коридорному.

— Это письмо отправьте немедленно заказным, а посылку завтра общей почтой.

Затем он лег в постель и стал читать комментарии к «Посланию к Евреям», пока не уснул.

В ответ пришло письмо лорда Питера.

«Дорогой Чарлз!

Не тревожь себя. Мне самому очень не нравится, как обстоят дела, но предпочитаю, чтобы нашим вопросом занимался именно ты. Как ты выражаешься, рядовому полицейскому все равно, кого арестовывать, лишь бы арестовывать — его не волнует, как он повредит человеку. Я сосредоточил все мысли на том, чтобы очистить имя Джерри — это первая цель: все, что угодно, лучше, чем петля за преступление, которое он не совершал. Пусть понесет наказание преступник, а не другой. Посему продолжаем.

Прилагаю две фотографии — все, что сумел раздобыть. Одна — в сестринской форме — неудачная, на другой почти все скрывает большая шляпа.

У меня в среду случилось маленькое приключение — расскажу при встрече. Нашел женщину, которая знает гораздо больше, чем должна, и перспективного головореза, только боюсь, что у него есть алиби. Появилась слабая зацепка насчет Десятого Размера. В Норталлертоне ничего особого не произошло, если, конечно, не считать, что Джерри под судом. Слава богу, здесь мать, и я надеюсь, что она приведет Мэри в чувство, но ей — то есть Мэри, а не матери, — хуже, чем в прошлые два дня: жутко больна и хандрит. Доктор Тингамми — тот еще осел — ничего не может поделать. Мать утверждает, что все ясно как божий день и она положит этому конец, а мне надо набраться терпения. Я просил ее разузнать насчет гребня и кота. М. кота начисто отрицает, но признает, что приобрела в Париже гребень. Где — не помнит, чек потеряла, но говорит, что он гораздо дешевле 7,5 тысяч франков. Она находилась в Париже со 2 по 20 февраля. Теперь моя главная задача связаться с Лаббоком и прояснить вопрос с тем белым песком.