Под гнетом страсти - [20]

Уже начиная с сумерек к подъезду дома стали вереницей подъезжать изящные экипажи, привозившие целые семьи — мужчин во фраках, дам и девиц в бальных нарядах.

Ровно в девять часов открылся бал в огромной зале, уставленной массой цветов и тропических растений.

Если бал имеет важное значение для всякой женщины, не отказавшейся еще от надежды нравиться, то он настоящее поле сражения для любимой и любящей женщины, для той, которая спрашивает себя в волнении перед зеркалом:

— Останусь ли я в его глазах самой красивой? Не заменит ли меня другая в его сердце, хотя бы на минуту?

Всякая молодая женщина, если только она откровенна и не захочет перед вами пококетничать, скажет, что бал играет важную роль в ее жизни.

Отсюда становится вполне понятным волнение княжны Юлии в ту минуту, когда она, стоя перед зеркалом, бросила на себя последний взгляд и обратилась к своей горничной с последним приказанием.

Мы обязаны добавить, что для нее это был первый большой бал — она должна была первый раз появиться в свете; в первый раз приходилось ей показывать свою обнаженные плечи, в первый раз надевать строго обдуманный наряд, в котором женщина должна быть уже совсем некрасивой, неуклюжей, чтобы показаться неинтересной.

Княжна Юлия была прелестна в своем белом платье, вышитом жемчугом и украшенном простой гирляндой живых роз, начинавшейся на левом плече, пересекавшей весь лиф и терявшейся в складках шелкового, затканного цветами шлейфа.

Несмотря на свои восемнадцать лет, она была уже вполне сформировавшейся женщиной: высокого роста, с изящным очертанием стана и грациозной шеей.

Ее хорошенькая головка, глубокий взгляд, несколько строгий профиль, немного смуглый цвет матовой кожи ручались за успех, о котором она мечтала и который заранее ее волновал, покрывал обыкновенно бледные щеки легким румянцем. Небольшая нитка жемчуга на шее, две большие жемчужины в маленьких ушках, золотой гладкий браслет на левой руке поверх длинной белой перчатки довершали ее наряд.

В ее черных волосах, высоко приподнятых на затылке и низко спускающихся на лоб, вместо всякого украшения была приколота живая роза.

— Вы прелестны, барышня, — заметила горничная, — и одержите сегодня вечером много побед!

Яркий огонек блеснул в темных глазах молодой девушки.

«Много побед» для нее означало: «Я понравлюсь Вите».

Если она вслух еще говорила «Виктор Аркадьевич Бобров», то про себя давно уже звала его полуименем.

— Как ты меня находишь? — быстро обернулась она к своей старшей сестре, вошедшей в эту минуту, чтобы сопровождать ее в бальную залу.

— Ты положительно очаровательна! — отвечала Надежда Сергеевна, целуя её. — Повернись, чтобы я могла осмотреть твой туалет.

Юлия медленно повернулась, не спуская глаз со своей сестры, стараясь прочесть на ее лице впечатление, производимое ее костюмом.

— Все отлично! — решила графиня. — Ты чудесно одета, платье так хорошо сидит на тебе.

— Ты меня успокоила! — воскликнула радостно молодая девушка. — А то, знаешь ли, мне было как-то неловко и ужасно страшно.

— Всегда бывает немножко страшно. Я знаю это по себе. К этому скоро привыкаешь.

— Без тебя я ни за что бы не решилась переступить порог залы, — заметила Юлия.

При этих словах она взглянула на свою сестру с внезапно охватившим ее инстинктивным беспокойством.

«А что, если Надя будет лучше меня?», — мелькнуло в ее голове.

Простота наряда графини Ратицыной ее успокоила.

Ее черное бархатное со вкусом сшитое платье красиво оттеняло белизну ее матовой кожи, но не бросалось в глаза, как и красота молодой женщины, к которой надо было присмотреться, чтобы оценить ее.

— Пойдем! — сказала графиня.

Через несколько минут они уже входили в огромный блестящий зал.

Нервная дрожь пробежала по телу молодой девушки.

Первый взгляд, который она почувствовала на себе и заставивший ее вздрогнуть, принадлежал Боброву, стоявшему у самой двери и с волнением ожидавшему выхода молодой девушки.

Их глаза встретились. Они поклонились друг другу издали. Он не подошел к ней тотчас же, ожидая минуты, когда она останется одна.

Это вскоре и случилось, так как графиня Ратицына исполняла обязанности хозяйки дома на балу у своего вдовствующего отца.

Не успела она отойти от сестры, как Виктор Аркадьевич был около последней.

Он наклонился к ней и прошептал:

— Вы обворожительно хороши!

Она бросила на него наивно-благодарный взгляд своих чудных глаз.

Эти слова настолько придали ей бодрости, что она сразу почувствовала себя царицей бала.

Она больше ничего не боялась.

Ее окружили, и она слышала вокруг себя восторженные восклицания.

При каждом новом комплименте, при каждом доказательстве ее торжества она обращала свои взоры в сторону молодого технолога, как бы молчаливо говоря ему: «Только тебе одному я хочу нравиться. Доволен ли ты мной?»

Он стоял в некотором отдалении и угрюмо, как всякий искренно любящий человек, слушал и досадовал, что другие, посторонние лица громко выражают то же чувство восторга, какое испытывает он сам.

Начались танцы.

Княжна Юлия открыла бал со своим шурином, графом Ратицыным.

Владимир, несмотря на свою обычную апатию, увидев в первый раз сестру своей жены в полном блеске ее юной красоты, не спускал с нее взгляда, смущавшего и заставлявшего краснеть молодую девушку.