Под гипнозом - [30]

Я пригубила свой напиток. Когда она повернулась ко мне, я сказала:

— Я видела на днях Мориса, — Морис был её другом.

— В самом деле? Где?

— У мясника.

— Как он?

— Осмелюсь сказать, до сих пор не оправился после разрыва. Он спрашивал о тебе.

— Неужели? Я не удивлена. Он законченный идиот, — бездушно отмахнулась она.

Подошел официант с бокалом, и мы сделали наши заказы. Она решительно повернулась ко мне.

— Так как проходят твои сеансы гипноза?

Я пожала плечами. — Полагаю, что всё хорошо.

— Какого чёрта всё это значит? Либо ты вспомнила ещё что-нибудь, либо нет.

Я нерешительно засмеялась:

— Немного.

Она удивленно вскинула брови:

— Что именно?

— Ну, я вспомнила несколько случаев. День рождения, когда мне было пять лет, мама говорила папе, что у неё рак. О, и я вспомнила, как поймала Джейкоба в постели с его порнушечными немецкими журналами с транссексуалами, когда ему было пятнадцать.

Мы улыбнулись друг другу.

— Ну, — сказала она с озорным взглядом. — Сейчас он откровенный трансвестит.

— Что? — воскликнула я.

— Да, — она кратко подтвердила и неожиданно сменила тему. — Что ещё ты вспомнила?

— Другие воспоминания не столь значительны. Маленькие кусочки большой головоломки.

— Что это? Маленькие кусочки большой головоломки? При его расценках?

Я покраснела.

— Мы добиваемся прогресса, но доктор Кейн остерегается, чтобы не возникла проблема ложных воспоминаний.

Она уставилась на меня.

— Не могу себе представить, что там могут быть какие-то ложные воспоминания. А ты?

— Я не знаю. Мне снится странный, тревожный сон.

— Какой такой тревожный сон?

Я прикусила губу.

— Всего лишь странные вещи, не имеющие смысла.

Она рассмеялась.

— Сны не должны иметь смысл. Тебе следует видеть нечто, вроде тебя самой. Это не повод для затягивания твоего… выздоровления.

Этой крошечной паузой, предназначенной для меня, она не слишком уж думала о моём выздоровлении.

— Он не затягивает моё выздоровление. Он просто осторожничает. Считает, что мне может навредить, если всё не будет сделано должным образом.

Она странно взглянула на меня.

— Наподобие того, что случилось с его женой?

Он был женат! Я в шоке смотрела на неё.

— Его жена? — прохрипела я, чувствуя себя такой дурой.

Она наклонилась вперед, в её глазах светились какие-то эмоции, которых я не могла распознать.

— А ты не знала? Она покончила с собой самым ужасным способом. Заперлась в машине на парковке «Старбакс» с двумя детьми и несколькими газовыми баллонами, и выдернула чеку гранаты. Насколько я поняла, дети были совсем малышами.

Мир накренился под неестественным углом, и мой рот раскрылся от ужаса.

— Что?

В этот момент принесли еду, и Дафна переключила свое внимание с меня на двух официанток, стоящих возле нас.

Я с резким звуком захлопнула свой рот. Мой заказ креветки в кляре был старательно поставлен передо мной, а большое блюдо с ледяными устрицами Кумамото, увенчанные икрой и тройным соусом Нобу по краю, подано Дафне. Я тупо смотрела на свою еду. А когда я подняла голову, Дафна мне улыбалась.

— Ты помнишь, что всегда заказывала здесь темпуру? — спросила она, и я снова почувствовала, будто из-под моих ног вытащили ковер. Я не помню, чтобы я когда-либо заказывала темпуру. В самом деле, я не могла вспомнить, что когда-нибудь приезжала в этот ресторан.

— Неужели? — спросила я.

— Да, всегда, — весело подтвердила она, вытащила устрицу из раковины и аккуратно проглотила её. Она скривилась:

— Икра не очень…

Я взяла вилку и нож, стремясь выглядеть проще.

— Дафна, ты рассказывала мне о докторе Кейне.

— Да, это был ужасный позор. Ему с позором, полностью разрушившим его карьеру, пришлось покинуть Штаты.

— Почему? — прошептала я.

— Я думаю, что она спланировала всё так, чтобы ему пришлось увидеть всё сожжение. Очевидцы говорили, что она смотрела на него и улыбалась, — Дафна содрогнулась. — Это был суицид из мести.

— Это так ужасно.

Она взяла себе ещё одну устрицу.

— Да, ужасно. Особенно, если учесть, что он лечил её с помощью нового экспериментального метода, который помог ей восстановить воспоминания о сексуальном насилии в детстве.

Она вытерла рот и медленно сделала глоток вина.

— Я полагаю, что он разрушил её, и она ненавидела его и хотела, чтобы он знал, чего добился. А детей она взяла с собой, чтобы он не мог сделать с ними тоже самое.

От испуга мой разум очистился.

— Какой ужас, — тупо повторяла я.

— Наверное поэтому он не хочет с тобой спешить. Он боится повторения истории, — мой аппетит пропал, откинувшись назад, я смотрела на Гайд Парк сквозь всю высоту окна.

— Я не самоубийца, — я перевела свой взгляд к ней, — ведь так?

Она рассмеялась беззаботно, как птица, и принялась за следующую устрицу.

— Конечно нет, глупая. Но с моей точки зрения — пуганая ворона, куста боится и всё такое. Я бы была осторожнее, кстати, ты не собираешься влюбиться в него? Он привлекательный, — она замолчала с заговорщической полуулыбкой. — Очевидно, я надеюсь, как обычно.

Моллюск бесшумно проскользнул в её горло. Замечание было настолько ехидным, что у меня перехватило дыхание, и остаток обеда прошел, как в тумане сплетен о людях, которых мы знали. Я автоматически отвечала на все её вопросы, или кивала и качала головой в случае необходимости.