Под гипнозом - [21]

Прилив тепла разгорелся между моих ног. Я стояла на цыпочках, словно ребенок, который тянется за лакомством на высокой полке, и всасывала горячую и шелковистую плоть подобную тянучке. Я бы могла сосать его вечно. Жадность, вспыхнувшая внутри меня, была такой ужасной, такой нетерпеливой, что буквально изливалась из меня.

Я изголодалась по нему.

Мои руки двигались по собственной воле. Конечно, они были очень уверенными. Они точно знали, что делали. Они делали это раньше. Наверняка. С тем, о ком я не имела ни малейшего понятия. Но, наверняка, мои руки, знали что делали.

Они двинулись к поясу джинсов и расстегнули его с таким умением, которого я не ожидала. Молния скользнула вниз, как будто так было задумано дизайнером. Моя ладонь гладила его эрекцию, выпирающую сквозь ткань. Я чувствовала огромную головку его члена, выступающую через пояс нижнего белья. Мои пальцы подцепили верхний край его боксеров.

Резко и со стоном разочарования он оторвал от себя мои неугомонные руки. Крепко держа меня за плечи, и сделал шаг назад. Его глаза были остекленевшими.

— Это бред, — проворчал он сурово. — Я не могу этого сделать. Это неправильно.

Волшебство разбилось. Мое сердце начало побаливать.

— Меня не волнует, даже если и неправильно! — воскликнула я отчаянно.

— Меня это волнует. Я мог бы навредить вам, Оливия, — сказал он жёстко.

— Так навреди мне, — бросила я вызов.

Он посмотрел на меня с болью в глазах. Он поклялся воздержаться… Но, как же он хотел меня. Он сделал ещё один шаг в сторону, и я увидела некую затравленность в его глазах. Уязвимость, образ открытой души. Невыносимо больно. Вид боли, от которой никак не восстановиться. Я узнала это, потому что уже видела то же самое в зеркале. Сплошь осколки и острые края потерянной души.

— Нет, — сказал он, его голос грубый, с похотью. — Это слишком сложно. Вы не понимаете.

— Я не животное, или полагаете, что можете наблюдать и контролировать меня издалека, — кричала я.

— Вы думаете, что я это знаю? — выплюнул он мне.

— Тогда трахни меня, — воскликнула я.

Он изменился в лице от моего тона. Словно я дала ему пощечину. Как будто я заставила его вспомнить, где его место и что он должен делать. Как близко он подошёл к тому, о чём после будет сожалеть. Он застегнул джинсы.

— Вы промокли насквозь. Нам нужно доставить вас в горячий душ, — сказал он бодро, по-деловому.

Это был отказ. Он отвергает меня. Я начала дрожать, и зубы вдруг застучали.

— Пойдемте, — сказал он, беря меня за руку.

Он отвел меня в ванную, где включил душ и раздел меня. Я видела его глаза, когда он бегло оглядел мои шрамы. Когда я была уже голой, он поставил меня под горячие струи. Температура была приятная. Я перестала дрожать и посмотрела на него сквозь воду, льющуюся мне в глаза. Он, молча, пристально смотрел на меня.

— Сейчас, я собираюсь покинуть вас, — сказал он сквозь стиснутые зубы. — Халат там. Воспользуйтесь им.

Я слушала звук его удалявшихся шагов по плиточному полу, дверь закрылась. Я стояла в пару и тепле в течение длительного времени, мои молчаливые слезы смешивались с водой. Я чувствовала себя такой опустошённой. Такой, потерянной. Я предлагала ему себя, а он, меня отшил. И тут я вспомнила выражение его глаз, когда он оглядывал мои шрамы, мне пришлось положить руки на плитку, чтобы не дать подогнуться моим вдруг ослабевшим коленям.

Боже! Как же я была слепа. Так слепа.

Глава 11

Марлоу

На заднем плане играл Hearse — сладостно-горькая песня в стиле Gutter Folks. Вступили ударные и резкий звук электрогитары заполнил пространство. Мужской голос пел: «Будешь здесь всю ночь».

Она стояла в дверях завернутая в мой халат. Рукава были закатаны, но он был для неё слишком велик и волочился по полу. Её кожа была раскрасневшейся, а глаза опухшие. Мы уставились друг на друга. Она пошевелила рукой, и я мельком увидел изгиб бледной мягкой кожи.

Она была обнаженной под моим халатом! Музыка кружила вокруг нас. Похоть бушевала внутри меня. Вот что делает один только вкус одержимости. Он делает тебя свирепым. О чем она думала? Придя сюда и говоря мне, чтобы я продолжил и навредил ей. Я хотел её раздеть и трахать до крика мольбы о пощаде голосом недотроги. Стало тяжело дышать. Возьми же себя в руки! Мои кулаки сжались. Это не про меня.

— Я сварил кофе, — сказал я.

— Спасибо, но нет, — её голос был напряженным.

— Ваша одежда будет готова в ближайшее время.

— Что вы скрываете, доктор Кейн?

Я замер. Вот что вы делаете для собак в жару? Выливаете ведро холодной воды. Ты остался со стояком, а желание пропало.

— Что вы имеете в виду? — спросил я.

— Вы знаете про меня какой-то секрет, не так ли? — обвиняла она. Я ощутил на себе холодные руки страха за неё.

— Так это правда, — она заплакала, её глаза были огромными и испуганными. — Вы что-то обо мне узнали и не позволили мне это вспомнить.

— Послушайте…

— Как вы можете? Как вы смеете? — ахнула она в недоумении.

— Погодите…, - я пытался объяснить, но она меня оборвала.

— Я вам доверяла, — прошептала она, пятясь от меня. Я придвинулся к ней, и она остановила меня движением руки. Я немедленно остановился.

— Я защищал вас, — пояснил я. Даже для моих ушей это звучало слабовато.