Под диктовку Альцгеймера - [6]

— Зоя, тебе нужно лечь на обследование. — сказал ей вечером Ричард. Она плакала, уверяла, что у нее не было галлюцинаций, что бугай порвал на себе рубаху и пытался ее задушить. Муж лишь задумчиво качал головой, и, лишь только она замолкала, снова талдычил о переутомлении и необходимом обследовании.

В тот вечер они ни до чего не договорились, а наутро Зоя поняла, что не может жить с человеком, который ей настолько не верит. Ей и так было очень страшно теперь входить в свое отделение, она вздрагивала от каждого произнесенного пациентами слова и не отпускала санитаров во время утреннего обхода, спиной чувствуя, как они переглядываются и вертят пальцами у виска. И она подала одновременно два заявление об уходе по собственному желанию — с работы и от мужа.

Узнав о ее решении, Ричард сильно помрачнел и спросил, может ли он сделать хоть что-то, чтобы ее удержать? Зоя чуть не ляпнула, что может, если согласится на ребенка, но прикусила себе язык. Теперь она сама уже не решилась бы рожать, даже если б муж вдруг согласился. Если у нее начинается душевная болезнь, ей нельзя обрекать на муки еще одно живое существо! Она не стала ничего объяснять, переехала на съемную квартиру, и в назначенный срок пришла в суд. Общих детей и собственности у супругов не было, и развели их быстро, даже не давая времени на примирение. С работы так легко было не уйти, но через два месяца ее все же отпустили. Она устроилась в другой диспансер, в геронтологическое отделение для больных со старческой деменцией. После агрессивных шизофреников больные старички казались ей милыми и безобидными. С Ричардом отношения тоже наладились, теперь они были если не друзьями, то добрыми приятелями. Он иногда приглашал ее в театры, они вместе бывали у общих друзей. Жизнь вроде бы налаживалась, пока через полтора года не начались странные звонки со скрытых номеров.

Глава 3. Эльвира

Мама давно заснула, видимо, отведав все же снотворного чайку, а я все без сил сидела на кухне. В голове снова зазвенели детские голоса:

— Мама, мамочка, почему папа плачет? Мамочка, ты его обидела???

Да, тогда, два года назад, я впервые увидела, как плачет Антон. Он всегда был таким уверенным в себе, таким невозмутимым. Он всегда знал, как правильно поступать всем, включая меня и детей. А тут он словно разваливался на глазах, рыдая, как маленький ребенок. Он уверял, что не может жить без меня и детей, что он согласен на все — мы наймем сиделку для мамы, он даст на это денег, он готов оплатить и дорогой пансионат, только чтобы не оставаться без своих любимых. Я рыдала вместе с ним, еще больше пугая несчастных детей. Казалось, можно бы уступить, и жить как прежде — но у меня словно замкнуло что-то внутри. Я представляла себе, что вот через какое-то время с мамой все уладится, но ведь обязательно случиться что-то еще, не вписывающееся в жетские рамки расписания, составленного Антоном на долгие годы вперед. И мне снова придется не спать ночами, слушая его нудные, вызывающие уже тошноту нотации. При одной мысли об этом меня накрывала волна такого ужаса, что все заверения в любви казались пустым сотрясением воздуха.

Чтобы пореже пересекаться с мужем, я отводила девочек в садик, а сама до вечера сидела в лаборатории, стараясь не думать ни о чем, кроме нашего исследования. Где-то в глубине сознания теплилась мысль, что вот сейчас мы сможем поймать и развернуть вспять коварную болезнь, лишающую разума мою маму, и тогда нам всем станет легче. У девочек будет любящая бабушка, Антон создаст другую семью, куда сможем направить свою энергию, и отстанет от меня. Я смогу, я должна это сделать… А пока Антон забирал Аню и Алю из садика, играл с ними по вечерам и даже читал обязательную сказку на ночь. Я же возвращалась ближе к полуночи, демонстративно принимала снотворное, шла в комнату дочек и ложилась на лежащий на полу узкий матрас.

Изучение иностранных научных статей по болезни Альцгеймера тоже не радовали. Сравнительно недавно установили, что болезни соответсвуют амилоидные бляшки, образующиеся в мозгу и разрезающие его словно бритвой. Бляшки образовывались из обрезков белка бета-амилоида — нужного и полезного, который у здорового человека должен как раз чинить поврежденные связи между нейронами в мозгу. Но внезапно этот белок, словно получив команду, из друга превращается во врага. Его обрезки, не пригодившиеся при починке, перестают выводиться через спинно-мозговую жидкость. Они остаются, сворачиваясь и превращаясь в те самые бляшки, уничтожающие нейронные связи и сам мозг.

Выяснив все про бляшки, обрадованные медики стали разрабатывать препараты, растворяющие их. Препараты действовали, бляшки растворялись, их выводили из головного мозга, а на их место заступали новые, все так же разрезающие нейроны. Стало очевидно, что возникновение бляшек — всего лишь один из симптомов болезни, как высокая температура при гриппе. Сбивать температуру, конечно, надо — но грипп таким образом не победить. И тогда ученые сосредоточили усилия на блокаторах бета-амилоидных белков. Увы, эти блокаторы могли слегка затормозить развитие бляшек — но тем самым они лишали мозг необходимого для его починки белка. Вдобавок, полностью остановить синтез было невозможно. А значит, развитие болезни лишь слегка затягивалось. Вдобавок, действовали блокаторы почему-то не на всех испытуемых.