Под цикадным деревом - [6]

Она была сильной, наша тетя Эвтерпа. Меня поражала ее стойкость. И я предпочитала прятаться от тетушки в убежище.

По столу начинал кататься роликовый нож, он разрезал тесто на маленькие квадратики, на которые клали начинку для тортеллини. Только тогда я осмеливалась дотронуться до стола снизу и водила двумя пальцами от одного конца столешницы до другого, вслед за ножом. Все, что мне удавалось различить, — глухой, едва ощутимый звук вращавшегося лезвия, но я его слышала.

Когда тети заболели и им стало хуже, наш большой старый дом превратился для них в полосу препятствий. Сложно заставить подняться по лестнице человека, который с трудом переставляет ноги или уверен, что попал в плен к немцам, и поэтому изо всех сил цепляется за перила.

Но о ежедневном сборе за столом, неизменном ритуале, они помнили. Стол у нас самый простой, на нем хорошо видны сучки темного дерева, из которого его сколотили. Дедушка Беньямино получил его в наследство, когда у него родилась первая дочь, тетя Эвтерпа, в 1929 году. Его родители, прадедушка и прабабушка Флавиани, управляли крупной фабрикой по производству пасты, располагавшейся недалеко от Брешии, и обещали подарить им с бабушкой Бьянкой дом, если родится мальчик. В промежуток между 1929 и 1943 годами у бабушки и дедушки родились дочери Эвтерпа, Талия, Мельпомена, Терпсихора и моя мама Урания.

Стол со следами сучков — единственное наследство, доставшееся нам от прабабушки и прадедушки.

Вот и все, что я знаю о моих родственниках. Мама мало что рассказывала, в том числе о моем отце. Знаю только, что я плод летнего романа. Она родила меня в сорок лет, даже не сказав моему отцу, что беременна. Я смирилась.

Так вышло, что я почти не общаюсь с мужчинами. Возможно, потому, что от всех женщин из моей семьи я постоянно слышала, что не обязана заниматься девичьими делами только потому, что родилась девочкой: готовить, танцевать, краситься, носить розовое, выходить замуж и рожать детей. Никто из тетушек замуж не вышел. Вскоре я обнаружила, что стараюсь держать все эмоции при себе и сопротивляюсь собственному желанию записаться в танцевальную студию.

В средней школе на переменах я подслушивала разговоры одноклассниц о пуантах, о строгой, но красивой учительнице, о том, как тяжело выполнить пируэт, о планах записаться в следующем году на брейк-данс…

Я специально не просилась на танцы, чтобы не казаться девчонкой, а еще потому, что ужасно боялась ходить на уроки с ровесницами, у которых были прекрасный слух и молодые, модные мамы.

У себя в комнате я пробовала подниматься на мыски кроссовок с огоньками на подошвах, отталкивалась правой ногой и крутилась вокруг оси, собирала волосы в пучок, чтобы проверить, идет ли мне такая прическа.

Однажды семья Джады познакомила меня с иной музыкой — этнической, ошеломляющей, запавшей мне в душу ударными и глубоким звучанием. Джада записала мне кассету, а затем компакт-диск, и с тех пор та музыка звучала в моем плеере. Я слушала ее каждый день, двигалась под нее все быстрее и быстрее, пока одна из тетушек не ворвалась ко мне в комнату узнать, чем я занята.

— На первом этаже кажется, что здесь скачут д’Артаньян и мушкетеры верхом на конях! — воскликнула она.

Я вытянула руки по бокам и ответила, что действительно играла в скачущую галопом лошадь. Дышала я тяжело, ковер на полу сбился.

— Извини, тетя.

— Ничего страшного, дорогая. Можно и потешиться. Позвать Джаду, чтобы вы поиграли вместе?

Джада всегда заглядывает ко мне на работу, даже если мы уже виделись. Она закончила помогать тетушкам, добралась до магазина, зашла внутрь под звон дверного колокольчика и крепко меня обняла.

Я уткнулась носом в ее кудрявые волосы и подумала, что хочу остаться в этом мгновении, в другой вселенной, где, как в детстве, она разыгрывала со мной сказки из книжек. Мы еще не умели читать, я была глухой. Но по ее лицу мне все удавалось понять. Смотреть в глаза бразильцу — все равно что заглянуть в мировую душу.

Мне стало не по себе. Она догадалась об этом и отстранилась. Мы стали готовить кофе за стойкой.

— Не утрамбовывай кофе. Я пришла, потому что нашла идеальный дом!

Я обернулась. Джада размахивала брошюрой. Она положила ее на прилавок, открыла. Одно объявление было обведено красным кружком.

«Просторная однокомнатная квартира на мансарде. Последний этаж исторического здания. Квартира меблирована, расположена в центре города, имеется крытая парковка. Арендная плата обсуждаема. Класс энергопотребления C».

Джада улыбалась от уха до уха.

— Ну? Я молодец? Она идеально нам подходит! Знаю, у нас не будет отдельных комнат, но она просторная. Рядом с университетом. И даже цену можно обсудить. Изумительно!

Она исполнила несколько движений из карибского танца.

— Джада.

— Что?

— Это дыра.

— Ну что ты выдумываешь?

— «Просторная однокомнатная квартира на мансарде в историческом здании в центре города» означает, что дому сто лет в обед. Соседи там сумасшедшие, если до сих пор не съехали!

— Ты пессимистка.

— Нет. К тому же, если они обсуждают арендную плату, значит, дела у них плохи. «Класс энергопотребления C» означает, что зимой там холод собачий, а летом адская жара и…