Под чужим именем - [12]

Исполнение настоящего приговора в порядке примечания 2 к статье 29 Уголовного кодекса отсрочить до окончания военных действий, направив осужденного на фронт.

Если Косаренко в действующей Красной Армии проявит себя стойким защитником СССР, то мера наказания ему, по ходатайству командования части перед военным трибуналом, может быть понижена, или он может быть вовсе освобожден от отбывания наказания.

Меру пресечения трибунал определял: содержание под стражей отменить, Косаренко из-под стражи немедленно освободить и направить в действующую Красную Армию.

Приговор окончательный и обжалованию не подлежит..."

В зале судебных заседаний, по-казенному мало уютном, на какое-то время устоялась звенящая тишина: только и слышно было, как за широким окном, покрытым толстым слоем намерзи, весело и беззаботно чирикали воробьи.

- Подсудимый Косаренко, вам понятен приговор? - спросил председательствующий уже обычным тоном обычного человека, не обремененного тяжкими обязанностями решать драматические, а порой и трагические судьбы людей.

- Значит, я попаду на фронт? - словно бы не веря тому, что услышал, уточнил Николай. - Значит, мне снова доверяется оружие?

- Совершенно верно, - подтвердил председательствующий, не без удивления глядя на осужденного, у которого навернулись на глаза слезы радости. - Вы будете отправлены в штрафную роту, чтобы искупить свою вину.

- Спасибо, сердечное вам спасибо! - поблагодарил взволнованный Николай.

Душа его пела и ликовала.

Члены трибунала непонимающе переглянулись: такого им видеть еще не доводилось...

11

- Товарищ майор, рядовой Косаренко прибыл в ваше распоряжение!

Молодой, по-цыгански красивый офицер с двумя орденами Красной Звезды и нашивкой за тяжелое ранение, оглядев новичка, устало, но не безразлично поинтересовался:

- Что такой худой? Из госпиталя?

- С курорта, - улыбнулся Николай и протянул майору документы.

- А, так, оказывается, ты штрафник? За что осужден?

- За дезертирство, товарищ майор.

Офицер недовольно нахмурился:

- Ну, ну... Откуда родом?

- Воронежский...

- Гм... Земляк, выходит?

Николай насторожился:

- А вы, товарищ майор, из самого Воронежа?

- Нет, из Бутурлиновки.

- А еще воронежцы тут есть?

- Вроде бы нет, а там кто ж его знает. Людей в запасном полку - тысячи, а я в нем недавно, из госпиталя... Штрафниками у нас тут командует старший лейтенант Перепелкин, к нему и направляй свои стопы... Есть, небось, хочешь?.. Хотя чего об этом спрашивать... Айда на кухню, к повару Самойленкову, и скажи ему, что это я тебя прислал. Обед, правда, уже прошел, ну да, я думаю, он чего-нибудь найдет... Что ж, земляк, искупай вину честно, изо всех сил старайся смыть с себя грязь позора!

- А мне по-иному нельзя, товарищ майор!

Еще на подходе к столовой Николай почувствовал волнующие запахи и, глотая слюну, с опаской подумал: "А что если от обеда действительно ничего не осталось?.."

В огромном зале, вмещавшем не одну сотню людей, сидело всего несколько бойцов. Николай направился к раздаточному окну, вызвал повара и, когда тот, вытирая руки о полотенце, неспешно подошел, по-свойски поприветствовал его:

- Привет, браток!

- За добавкой? - глядя куда-то мимо Николая, спросил лоснящийся повар таких "братков" его ежедневно осаждают десятки.

- Я от майора Нечипуренко. Он приказал накормить меня. Повар сощурил хитро улыбающиеся глаза:

- Не покормить, а накормить? А много ли съешь?

- Сколько дашь, столько и съем.

- Ой ли?.. Ну считай, что тебе повезло. Нынче срочно отправили команду, даже пообедать не успела, - сказал повар и подал миску супа.

Николай набросился на нее с жадностью и через несколько минут уже снова появился у раздаточного окна...

И вторую миску супа съел с такой ненасытной жадностью, как и первую. А есть хотелось, кажется, еще сильней. Ему бы благоразумно сказать себе: хватит! - а он снова заспешил к раздаточному окну - простительно ль упускать столь счастливый случай?..

...На розыски команды штрафников Николай отправился с непривычно отяжеленным желудком. Вскоре он раскаялся в своей неосмотрительности: ему вдруг сделалось дурно, и он покрылся холодным потом. "Мать честная, это же надо быть таким идиотом!" - с запоздалой беспомощностью ругнул себя Николай, чувствуя, как с каждым шагом ему становится все хуже и хуже...

У входа в казарму, в которой размещались штрафники, он, хватаясь за живот, сперва присел на корточки; а потом и лег прямо на твердый снег...

Три дня Николай провалялся в санчасти запасного полка, но улучшения не было, и его отправили в госпиталь. Он лежал пластом, не вставая, и уже ничего отрадного для себя не видел: силы его быстро угасали...

Однажды, открыв глаза, он увидел возле своей кровати несколько мужчин и женщин в белых халатах. Они глядели на него с грустной безнадежностью...

- Спасите меня, - тихо, еле слышно попросил он. - Мне нельзя умирать... Пожалуйста, спасите!..

Врачи о чем-то тихо посовещались и ушли, не сказав ему ничего, будто он их ни о чем и не просил. Не сочли нужным даже выразить обычное, ни к чему не обязывающее утешение - зачем обнадеживать обреченного?