Под черным знаменем - [42]

Нестор Махно пережил махновщину, тем более свою «махновию».

О последних неделях пребывания Махно и махновцев на Украине почти ничего достоверного не известно. Из всех старых сподвижников около перераненного батько остался только Левка Задов. Он и ушел с Махно за кордон, но уже в 1924-м вдруг возвратился в СССР. Был он еще молод – 1893 года рождения. И тут начинается самое любопытное: махновского обер-палача не только не казнили, но даже – взяли на штатную должность в Одесское – «на родине», так сказать, – ГПУ. Там он и прослужил до конца 30-х, когда в советских верхах, в том числе и своих, чекистских, начали убивать всех без разбора. Однако сын Левки Задова, носивший подлинную фамилию отца – Зиньковский, стал офицером советского Военно-Морского Флота, уже после войны вышел в отставку в звании капитана первого ранга. Никаких данных нет, но можно предположить, что Задов был «внедрен» к Махно «органами» еще в самом начале махновского движения… Вполне возможно: ВЧК и не такие мероприятия проводила. Ныне, как сообщалось в печати, Лев Задов тоже реабилитирован…

В середине лета стало ясно: долго гулять Махно и остаткам войск его не придется. Как всегда, Нестор Иванович не колебался в принятии крутых решений. 13 августа, преследуемый со всех сторон, ведя с собой лишь сотню отпетых своих хлопцев, он из родных мест пошел к Днепру, а через три дня, около Кременчуга, переправился через реку на лодках, каким-то образом даже лошадей сумели перевести, но много оружия и имущества бросили. Здесь их накрыли красные, учинили запоздалую стрельбу, Махно вновь получил ранение, но легкое. 19 августа на реке Ингулец махновцев опять нагнала красная кавалерия, атаку удалось отбить, оторваться от преследования, но путь оставался теперь один – за кордон. Иначе – гибель.

Преследуемые по пятам, махновцы отходили в сторону румынской границы. 22 августа Махно получает новое пулевое ранение – в затылок, правда скользящее, но довольно болезненное. Его кое-как вынесли из боя 26-го в стычке с красными уцелевшая махновская сотня опять понесла потери, но Махно, не утратив от боли и потери крови присущей ему твердости воли, вновь ускользает от преследований, круто поменяв свой маршрут, и 28 августа переходит Днестр – в Румынию.

Но здесь уже открылась совершенно новая глава в судьбе Нестора Махно и его молодой супруги.

* * *

Теперь самое время возвратиться к «Автобиографии» Галины Андреевны Кузьменко, уже цитированной в начале книги; автограф она отдала мне в 1968 году:

«В августе 1921 года вместе с мужем в составе небольшого отряда перешла через Днестр в районе Бельцы и попала в Румынию. Весной 1922 года из Румынии перебралась вместе с мужем и десятью (наверху слова написано – «несколько». – С. С.) сотоварищами в Польшу, где была посажена в лагерь Щалково. Я снеслась с советской миссией в Варшаве. Здесь вскоре польские власти меня, мужа и еще двух товарищей обвинили в подготовке вооруженного восстания в Восточной Галиции с целью оторвания таковой (Галиции) от Польши и присоединения к Советской Украине и посадили в тюрьму в городе Варшаве. В тюрьме мы просидели 14 месяцев, после суда были все освобождены. В тюрьме я родила дочь Елену 30 октября 1922 года.

По освобождении из тюрьмы мы с мужем переехали из Варшавы в город Торн (это в Восточной Пруссии тогдашней Германии. – С. С). Через несколько месяцев, в 1924 году, из Торна выехали в город Данциг с намерением через Берлин переехать в Париж. В Данциге мы были арестованы. Немцы выразили недовольство тем, что Махно с 1918 года со своими отрядами изгонял немцев-«колонистов» из Украины. Мужа заключили в крепость, а меня в тюрьму. Через несколько дней я с ребенком была освобождена и уехала через Берлин в Париж. Через год приблизительно муж бежал из данцигской крепости и тоже прибыл в Париж. В Париже он понемногу работал на разных работах, то декоратором на киностудии, то сапожником, то в редакции анархистской антимилитаристской газеты, то занимался плетением туфель, то оставался без работы. Сотрудничал в анархистском журнале «Дело труда» и писал свои мемуары. Много и подолгу болел, он был болен туберкулезом еще с царской каторги, и в июне 1934 года умер от туберкулеза.

Я в Париже также работала то на фабрике, то в швейных мастерских, то поваром, то репетитором. Работала также в 1927 – 28 году в одной советской организации «СУГУФ» (Союз украинских громадян у Франции) в качестве экспедитора газеты «Українськи Вісти», заместителя секретаря «СУГУФА», пока газета не была прикрыта и всем главным участникам организации не было предложено покинуть пределы Франции. Прожила я в Париже до 1943 года, оставаясь последние годы безработной. В 1943 году, во время второй мировой войны, я переехала из Парижа в Берлин, где жила и работала в то время моя дочь. После занятия Берлина русскими, 14 августа месяца 1945 года я с дочерью были задержаны и в конце 1945 отправлены в киевскую тюрьму. В августе 46 года я была осуждена ОСО по ст. 54, пункту 13 на восемь лет ИТЛ, которые и отбывала в Дубравлаге. По окончании срока 15 августа 1953 года меня задержали еще около девяти месяцев и освободили только 7 мая 1954 г., после чего я прибыла в г.Джамбул».