Почувствуйте разницу - [13]

— Гляди, — сказал Супонин. — Диктор! Во морду отъел, а?

— Погоди, — сказал Брикетов. — Это трюмо… Телевизор вон… Дай я сам!

Они выключили телевизор, обменялись рукопожатием и в обнимку пошли вниз по лестнице.

Экология

— Нет, ты скажи, — в сердцах сказал Брикетов, — ты мне скажи, откуда этого мусора столько берется?

— Ясно, откуда, — откликнулся Супонин. — Загрязнение среды называется. Все загрязняют, кому не лень. В Японии — жуткое дело! В реках уже воды не осталось, одна ртуть течет.

— Япония — ерунда, — сказал Брикетов. — Ты про Бискайский залив слыхал?

— Слыхал, — сказал Супонин. — Он между Грецией и Турцией.

— Ты что! — сказал Брикетов. — Между Турцией и Грецией — пролив Ла-Манш. А Бискайский залив — он ближе к Норвегии. Ну так вот, в заливе этом вообще уже все сдохло. И рыбы все сдохли, и водоросли. Все из-за нефти.

— Конечно, — сказал Супонин. — Эти пароходы как тонут, так всю нефть и выливают. Чтоб пожара не было. А так они спокойно утонут, и все.

— Им-то наплевать, — подтвердил Брикетов. — Они утонули, и все. А тебе потом в заливе в этом не искупаться. Так что, Коля, я тебе говорю: хреново с океанами у нас.

— Да, — сказал Супонин. — С океанами я тебя не поздравляю. И с сушей не поздравляю. А атмосфера? Ты чувствуешь, чем мы дышим?

— Нет, — сказал Брикетов. — У меня нос заложен.

— Потому и заложен, — объяснил Супонин. — В атмосфере-то воздуха уже не осталось ни черта. Автобусы — раз! Папиросы все на улице курят, даже бабы, — два! Заводы всякие — три! Я тебе говорю: кислорода у нас осталось года на два. А потом? Как тут жить, я тебя спрашиваю?

— А никто и не живет уже, — сказал Брикетов. — Животные все раньше чувствуют, вот и вымирают. А птицы? В лесах, понял, никто уже не поет, не чирикает. Одни комары.

— Ха! — вдруг засмеялся Супонин. — Гляди, тебе от голубя подарок!

— Где? — закричал Брикетов. — Ах ты!.. — Он задрал голову и поглядел в небо. — Вот паразит, а! Пиджак испортил, новый почти!

— Птичка божия не знает ни заботы, ни труда, — продекламировал Супонин.

— Птичка, — разозлился Брикетов. — Убивать их, сволочей, надо! Птички, твои, собачки! Всю планету загадили!

— Смотри-ка, — сказал Супонин, показывая на асфальт, — вон пачка иностранная. "Мальборо", понял?

— Иностранцы, — неодобрительно сказал Брикетов. — Ходят, только пачкают.

— А может, не иностранец, — сказал Супонин. — Может, и наш. Я такие сам курил, мне один друг давал.

— Наши тоже мусорят, — сказал Брикетов. — Вон "Беломор" валяется!

— А может, "Беломор" иностранец курил, — сказал Супонин.

— Охрана среды, охрана среды, — в сердцах сказал Брикетов. — Так бы их всех носом и ткнул! В среду эту носом… Кстати, день-то какой сегодня? Не среда?

— Четверг, — сказал Супонин. Он оглянулся и начал вяло махать метлой. — Мети давай, сержант смотрит.

— Четверг, значит, — сказал Брикетов, тоже принимаясь махать метлой. — Это сколько ж нам еще охраной среды заниматься?

— Неделю, — ответил Супонин. — В ту среду как раз пятнадцатые сутки пойдут.

Место среди звезд

Когда теперь меня спрашивают, что главное для актера кино, я отвечаю: найти себя. А чтобы найти — искать, а искать — значит пробовать. Вернее — пробоваться… Ах! Если бы вы знали, что это такое, когда режиссер впервые творит тебе: "Я хочу попробовать вас на главную роль!" Да, он так и сказал! Он сказал: "Правда, придется попробовать еще трех актрис на главную роль!" Да, он так и сказал! Он сказал: "Правда, придется попробовать еще трех актрис, но это для проформы, чтобы худсовет мог сделать вид, что они там что-то решают… Но снимать я буду только вас!" У меня даже глаз задергался! От волнения у меня всегда… А тогда — я была настолько наивна!.. Я еще не знала тогда, что человечество делится на две половины: на честных людей и режиссеров. Я уже потом узнала, что каждой из тех трех он тоже сказал, что снимать будет только ее. Так что каждая из нас была за себя спокойна. И режиссер был за себя спокоен — он с самого начала знал, что снимать будет только свою жену…

Теперь — если кто не знает, что такое пробы. Это значит — снимают какой-то эпизод будущего фильма с разными актерами, чтобы потом сравнить и взять того, кто хуже всех. Причем если речь идет о главной героине, то сто процентов — режиссер будет снимать на пробах любовную сцену. Моя сцена была такая: я признавалась главному герою, что люблю его. Он говорил, что любит другую. Я должна была зарыдать, потом крикнуть: "Подлец!" — и дать ему пощечину. Очень жизненно. Режиссер сказал: "Мне репетировать некогда, найдите партнера и порепетируйте сами".

Я репетировала дома. Партнером был мамин муж. Я его не выносила. И как только мама могла?..

Я с ненавистью глядела ему прямо в глаза и говорила: "Я вас люблю!" Он меня очень боялся. Он съеживался и, запинаясь, бормотал, что любит другую. Я рыдала так, что в стену стучали соседи. Потом кричала: "Подлец!" — и с наслаждением отвешивала пощечину. После каждой репетиции он шел на кухню отдышаться. Там тихо плакала мама. Она считала себя виноватой перед нами обоими.

В общем, мне казалось, к пробам я готова. Но когда я узнала, кто будет моим настоящим партнером… У меня задергались сразу оба глаза… Это был не просто известный… Это был… Ну в общем, на площадке от ужаса у меня пропали слезы… Уж я и на юпитер смотрела, чуть не ослепла, и щипала себя за бедро — потом были жуткие синяки, — ничем! Ни слезинки! А уж когда дошло до пощечины… Дубль, второй, третий — не могу! Режиссер уже орет: "Да пойми ты! Он же тебя унизил! Он же любовь твою предал! Он же гад! Неужели ты гаду по морде дать не можешь?!"