Почти как мы. Вся правда о свиньях - [60]
Не в этом ли разгадка неприязни к свиному рылу? То, что первым бросается на нем в глаза, одновременно делает свиней уникальными, отличает их от множества других созданий и нарушает наши представления о том, как должны выглядеть животные. Речь, конечно, идет о пятачке. У большинства животных внимание привлекают в первую очередь глаза, а линии носа обычно закругленные и плавные, но у свиней все наоборот. Голый влажный пятачок приковывает взгляд, а глазки маленькие и незаметные. В массовой культуре свинка предстает в лучшем случае обаятельной, забавной и милой, но красивой ее никак не назовешь.
Такую закономерность подметили многие. В частности, компания Disney, которая на протяжении целого столетия дорабатывала и подгоняла своих персонажей под вкусы зрителей. Наиболее показателен пример ранней версии Микки Мауса. Когда Микки впервые появился на экранах в 1928 г., внешне он мало напоминал того очаровательного, милого симпатягу, который знаком нам сегодня. В эссе «Биологи – с уважением Микки Маусу» (A biological homage to Mickey Mouse)[300] выдающийся палеонтолог Стивен Гулд анализирует постепенные изменения, можно даже сказать, эволюцию этого персонажа на протяжении полувека с 1928 по 1978 г. Рассматривая рисунки разных лет, Гулд заметил, что из хитроватого существа, смахивающего, скорее, на крысу, Микки все больше начинает напоминать ребенка: высокий лоб, большие глаза и маленький носик. Коротко говоря, это все те черты, которых лишены свиньи. Может, корпорация Disney и не придала своему открытию научный статус, но вполне могла бы это сделать, потому что сегодня это явление известно биологам как «отклик на миловидность» (cute response). Под ним понимается эволюционный механизм, который побуждает и людей, и животных заботиться о своем потомстве[301]. Как это проявляется в нас? Верно, малыши кажутся нам милыми, и мы глаз от них отвести не можем. Данную теорию сформулировал Конрад Лоренц, один из основоположников этологии, науки о биологически обусловленном поведении. В исследовании, проведенном в 1950-е гг., Лоренц показывал, что детеныши всех животных имеют в целом сходные черты. По мнению Стивена Гулда, этот механизм сбивает нас с толку, заставляя реагировать на детенышей других биологических видов и даже на рисованных персонажей. Уолт Дисней открыл этот секрет успеха и эффективнее всего использовал его в вышедшем в 1942 г. мультфильме об очаровательном олененке Бэмби: высокий лоб, большие глаза и маленький носик.
Хотя молоденькие поросята, без сомнения, могут быть милыми, поскольку обладают теми же чертами, что свойственны детенышам всех видов, как только подросшие свинки приобретают внешние особенности взрослых особей, параметрам Лоренца они уже никак не соответствуют. Не случайно уже давно так сложилось, что фонды защиты дикой природы беспокоятся о численности в основном как раз тех видов, которые наделены детскими чертами во внешности, эволюционно пробуждающими в нас заботу. Достаточно вспомнить панду и гренландского тюленя. Только в последние годы стали больше беспокоиться о судьбе видов, вызывающих меньше умиления. И все равно привычка укоренилась в нас глубоко. Надо было дождаться самого массового со времен динозавров вымирания видов, чтобы мы наконец задумались и начали что-то менять.
Сейчас меня как раз умиляться что-то не тянет. Да, если я в эту минуту что и чувствую, так это быстрое угасание желания ухаживать за животными. Впрочем, прежде, чем сдаться и уйти, надо предпринять еще одну попытку в отсеке № 1. Спрашиваю у Лейва совета, но он отвечает фразами вроде: «Важно не бросать начатое», «Ты тут главный». Чувствую, мне не остается ничего другого, кроме как прислушаться к его словам. С этой мыслью и возвращаюсь к работе.
Я тут главный.
Шагаю тяжелее, а, заходя в отсек, дверцу открываю увереннее. Сразу кажется, что новый настрой возымел действие. Опускаю скребок, наклоняю его под нужным углом и успеваю сделать несколько взмахов, но тут ко мне начинают приближаться свиньи. Не отступать – я тут главный! Толкаю и отгоняю животных, освобождая себе место, и так до тех пор, пока не расчищена треть отсека. На большее меня уже не хватает. Авторитет утрачен, и прежде, чем я успеваю что-то сообразить, свиньи перестают уступать мне место. Они сбиваются в кучу вокруг меня и снова начинают кусаться. Легонько шлепаю их по шеям и задам, но это ни к чему не приводит, похоже, они моих действий даже не замечают.
Ладно, приложу больше силы: теперь их удается растолкать и сделать небольшой просвет. Стараюсь быстро сгрести навоз, но стоит мне потянуть черенок скребка назад, как по инерции рука срывается и налетает на край перегородки между отсеками. Три костяшки сбиты в кровь. «Приклею пластырь потом, успеется», – думаю я и продолжаю, но вскоре уже чувствую, что от липкой крови пальцы приклеиваются к черенку. Тут-то все и начинается.
