Почти джентльмен - [8]

Марджери хотела, чтобы сын получил все преимущества, которые мог дать ему Дэвид. Она боялась, что когда-нибудь Алек сочтет ее простолюдинкой и устыдится своего низкого происхождения. По счастью, этого не случилось. Он любил маму и был предан ей до конца ее дней (пять лет назад она умерла от воспаления легких).

Теперь он учился в Кембридже – постигал тонкости естественной философии. Дэвид жалел, что у него больше нет детей, хоть Алек был замечательным сыном. Правда, в последнее время, думая о своем почти взрослом отпрыске, Дэвид чувствовал себя стариком. Алек уже получил свой собственный титул. Юного виконта Гранторпа начали приглашать на балы и домашние вечеринки. Молодые дамы обращали на него внимание, ибо он унаследовал мужественную внешность Дэвида и большие светло-зеленые глаза Марджери. Алек вымахал даже выше отца: они померились, когда он в последний раз приезжал домой, и оказалось, что его рост на дюйм превышает рост Дэвида.

Линсли ужасно тосковал по Марджери, хотя их отношения нельзя было назвать страстной любовью. Два одиноких человека, нуждавшихся в дружбе, соединились узами брака, чтобы помочь друг другу преодолевать жизненные невзгоды. Они получали удовольствие в постели, регулярно встречаясь на протяжении двадцати лет, а потом с новыми силами брались за свои обязанности.

Этот брак был настоящим только в смысле его законности, однако Дэвид видел вокруг себя великое множество гораздо худших супружеских отношений. Их единение основывалось на взаимном уважении и любви к общему ребенку. Смерть Марджери оставила огромную зияющую дыру в его жизни, но Дэвид понимал, как трудно будет найти замену умершей жене.

Несколько лет назад он попытался обратиться к жрицам любви. Это было не дома: он считал, что пойти на такое в своем любимом Линкольншире значило осквернить память Марджери. Он приехал в Лондон зимой. В поместье в такую пору ему все равно пришлось бы сидеть в четырех стенах.

Его решение казалось разумным. Лондон был мировым центром торговли. Здесь покупалось и продавалось все: связи, безопасность, будущее… Маклеры и торговые агенты процветали и жирели, наживаясь на жадности и желаниях других людей.

Сначала Дэвид, не искушенный в подобного рода делах, искал продажную женщину на улицах, но быстро понял, как это опасно, и обратился к сети сводников, обслуживающих светское общество.

Несколько безумных месяцев он предавался плотским утехам. Через его руки прошел целый гарем девушек. Каждая была по-своему мила и хороша в постели, но спустя какое-то время Дэвид устал заниматься развратом и стал подыскивать своим подружкам более подходящую работу.

Сводники возненавидели Дэвида и перестали поставлять ему женщин – особенно после того, как он уговорил одну из самых дорогих лондонских проституток бросить свою профессию и устроиться на работу в гостиницу, расположенную между Линкольном и Лондоном. Элисон оказалась отличной кухаркой и хозяйкой. Она не только помогла гостинице заработать много денег, но и вышла замуж за ее владельца. Дэвид был посаженным отцом невесты. Примерно в то же время он решил, что его призвание – реформаторство, а не распутство, и перестал ездить в Лондон ради секса.

Ему следовало жениться и завести детей. Почему бы и нет? Ведь он еще не стар. Как было бы приятно наполнить пустые холлы и спальни сельского дома шумом и голосами близких ему людей! Впрочем, время от времени Дэвид продолжал мечтать о романтической любви. Он так и не перерос свои туманные юношеские фантазии, но сомневался, что они когда-нибудь воплотятся в жизнь. Между тем он чувствовал, что способен предложить будущей графине Линсли преданность, порядочность, верность и физические удовольствия.

Лорд собирался начать поиски женщины сегодня вечером. Дворец «Олмак» был самым удобным местом для знакомства с возможной невестой. Но вся беда заключалась в том…

Здесь он остановился, зевнул и взглянул на часы. Четвертый час утра! В деревне он часто просыпался в четыре.

«Признайся, Дэвид. Ты вот уже несколько часов избегаешь самого главного».

Вся беда заключалась в том, что, придя на следующий бал в «Олмак», он может опять встретиться с этим молодым человеком. Марстоном.

Линсли смотрел на догорающий огонь, но среди красных и желтых всполохов, тлеющих угольков и маленьких язычков голубого пламени ему чудились горделивая осанка юноши, его изящные бедра и голодные серые глаза со странными золотистыми искорками.

«Кажется, он хотел меня так же сильно, как я его. Гореть нам за это в аду!»

Конечно, такие романы случались сплошь и рядом, по крайней мере в Лондоне. Дэвид слышал сплетни про лорда Крашоу, который на этой неделе будет его главным оппонентом в парламенте. Жаль, что нельзя подвергнуть сомнению политические аргументы джентльмена, основываясь на его сексуальных пристрастиях. «Впрочем, возможно, оно и к лучшему, – подумал Дэвид с кривой усмешкой. – Как оказалось, я тоже не без греха».

Но желание – это одно, а действие – совсем другое. Дэвид знал, что никогда не станет действовать в соответствии с теми желаниями, которые он испытывал к Марстону. Он вообще плохо представлял, что делают люди в подобных случаях. Но жизнь так многообразна! Надо только научиться обуздывать свои порывы и двигаться дальше, как он сделал, перестав спать с проститутками.