Почти детективная история - [2]

Да, сегодня был поистине необычный день. После разговора Андрей Николаевич, попрощавшись с гостьей у дверей, остался в доме, а к машине ее сопровождал водитель, который и привез Анну на место встречи. Уже садясь в машину, она услышала:

- Привет, Рыжая!

Только один человек называл Анну так, и это было очень-очень давно. Резко обернувшись, она столкнулась взглядом с Вадимом.

- Привет…

Какое-то время они молча смотрели друг на друга, прежде чем он сказал:

- А ты изменилась, стала…хм… строгой. Деловой костюм, собранные в пучок волосы… темный шоколад…

- Шоколад?

- Цвет волос, - с улыбкой пояснил Вадим.

- Ты художник, тебе виднее, - мгновенно среагировала Анна, и в ее голосе было резкости больше, чем хотелось самой.

Он весело и заразительно рассмеялся, отчего на гладко выбритой щеке появилась ямочка:

- Вот теперь я тебя узнаю, Рыжая.

Анна вдруг почувствовала, что нервничает, и сыграть в степенную невозмутимую даму с Вадимом едва ли получится, поэтому задала первый пришедший в голову вопрос:

- А ты что здесь делаешь?

- А я иду к своему заказчику, - кивнул он головой в сторону дома, и одна из прядей волос упала на лоб.

- Ты пишешь для Епифанова?

- Ну да, а что тут такого? – Вадим пожал плечами. – На берегу Москвы-реки открывается новый яхт-клуб с мини-отелем, рестораном, открытым кафе, в общем, целый комплекс. Все очень богато и очень пафосно. Мне заказали десять картин: для холла, ресторана, банкетного зала… короче, хорошая и очень прибыльная работа, но так как Андрей Николаевич является большим ценителем живописи, то даже эскизы решил утверждать сам. А, как ты знаешь, любое желание заказчика – закон. Вот несу показывать свои идеи.

- Как же ты выслушиваешь мнение непрофессионалов, Художник? – сама того не замечая, Анна обратилась к нему так, как когда-то.

Вадим слегка прищурил глаза, выдерживая паузу и рассматривая ее лицо, а потом, сверкнув обаятельной улыбкой, ответил:

- После тебя мне никто не страшен, Рыжая!

Рыжая… как же давно ее никто не называл так, да и цвет волос с тех пор менялся неоднократно, да что там цвет волос… она даже замужем успела за это время побывать, правда, неудачно, защитить диссертацию, опубликоваться за рубежом… вот как давно они не виделись…

Всю дорогу до дома, да и позже, сидя на полу в своей гостиной среди разложенных вокруг энциклопедий по живописи и арт-каталогов, Анна вспоминала.

Они учились на одном курсе художественного института. Все было очень просто. Вадим ее рисовал. И Анну не переставало это удивлять. Он был не просто самым красивым мальчиком курса, он был самым талантливым. Это не то, что достигается многими часами теоретических и практических занятий, это - дар, который дается свыше. Конечно, без постоянной напряженной работы невозможно добиться настоящего результата, и даже гений не станет гением, если не будет все время оттачивать свое мастерство тренировками и поиском нового. Вадим не ленился, он рисовал много.

В его студенческих и во многом еще незрелых работах уже чувствовались смелость, нестандартность и азарт. Вадим не боялся мешать краски, накладывать мазки в произвольном порядке и нарушать правильные линии, хотя прекрасно владел классической школой живописи.

Иногда он напоминал Анне музыканта за роялем, который в определенный момент игры сбился с заданного произведения на импровизацию и стал творить что-то совершенно свое, авторское, а иногда он напоминал ей… кулинара, который, не задумываясь, смешивает в блюде несочетаемые, на первый взгляд, продукты, но в итоге получается совершенно изумительный десерт.

Анна обожала следить за тем, как он работает, да, если быть до конца честной, она просто не могла от Вадима отвести глаз... она им любовалась. Как же красив был этот мальчик! Высокий, гибкий, пропорционально сложенный с копной густых светлых волос, которые не стриг коротко, а просто заправлял за уши непослушные пряди. Он сам был совершенной моделью для художника. И еще он выбрал ее натурщицей для нескольких своих работ. К Вадиму приходили позировать самые красивые девчонки института, по сравнению с которыми Анна казалась совсем неинтересной. Сталкиваясь с ней на лестничной клетке, эти красавицы проплывали мимо, а если вдруг встречали девушку в квартире, то, казалось, даже смотрели сквозь нее, как будто Анны и не было вовсе. Они неторопливо располагали свои роскошные тела на стульях, кушетках, без стеснения обнажали плечи, спины и длинные стройные ноги.

А она, позируя, обычно сидела часами на полу в майке и джинсах, собрав пушистые рыжие волосы в хвост или заплетя их в две маленькие косички. И если Анна сидела к Вадиму боком, то из-за почти мальчишеской худобы было видно, как некрасиво выпирают ее острые лопатки. И он рисовал эту неровную линию выступающих лопаток двумя резкими штрихами, он не приукрашивал девушку. Все карандашные наброски Анны были сплошным собранием стремительных ломаных линий, которые соединялись воедино, и получалась гармония. После чего Вадим переносил эти линии на холст и искал нужный цвет.

Те соблазнительные красавицы, которые чувствовали себя музами будущего гения и вели себя соответственно…. они оставались у него на ночь.