Почтальон - [31]

– Куда, говоришь, он на работу устраивался?

Эд посмотрел на него невидящим взглядом.

– На почту. Сказал, что уже договорился с Ховардом. Не могу представить, почему он так поступил. У него все так хорошо складывалось. – Учитель перестал горестно качать головой и, сделав усилие, посмотрел Дугу в глаза. – Как ты думаешь, его не могли убить?

– Не знаю, – ответил Дуг и внезапно почувствовал острое желание узнать, что написано в записке, приколотой к груди парня. Он шагнул вперед.

– Извините, нельзя, – выставил растопыренную пятерню полисмен.

– Мне надо кое-что посмотреть. Он был моим учеником.

– Доступ к телу разрешен только родственникам и официальным лицам.

– На одну секунду!

– Извините, – не уступал полисмен.

Дуг резко развернулся и вышел из помещения. Ему захотелось выбраться из толпы, оказаться на открытом пространстве, глотнуть свежего воздуха. Кровь гулко стучала в висках.

Берни Роджерс собирался подрабатывать в почтовом отделении.

На почте.

Если рассуждать логически, в этом нет ни малейшей связи. И в то же время – что-то здесь есть. Эта мысль перепугала его до смерти.

Дуг миновал толпу и прислонился к ближайшему дереву, жадно глотая воздух и бесцельно оглядываясь по сторонам. В какой-то момент ему показалось, что вдали, за деревьями, мелькнула красная машина, идущая по направлению к центру города.

14

Трития сидела на веранде, испытывая не характерное для себя странно подавленное состояние. Дуг уехал на собрание, Билли гулял где-то с Лейном. Она осталась одна. Обычно это доставляло Триш удовольствие. Это случалось так редко, что она радовалась любой возможности побыть наедине с собой. Однако сегодня все обстояло иначе.

Рядом с креслом, на щербатом деревянном полу, лежал кассетный магнитофон. Последний раз он едва тянул пленку, поэтому пришлось порыскать в поисках новых батареек. Три она выковыряла из машинки Билли, в которую он уже не играл, четвертую нашла в ящике кухонного стола. Магнитофон заработал. Триш увеличила громкость. Джордж Уинстон. Как хорошо подбирать себе музыку под настроение дня! Но сегодня музыкальный фон просто дисгармонировал с состоянием души. Импрессионистически плавные звуки фортепьяно с произвольными паузами между аккордами прекрасно сочетались с ярким голубым небом и лесной зеленью, но сама она безнадежно выпадала из этой гармонии.

Триш разглядывала деревья, кормушки для колибри, развешанные на ветках, разглядывала, но словно не видела. Глаза ее просто искали какую-нибудь точку, а мысли блуждали вокруг нового почтальона.

Она так и не рассказала Дугу ни о ночном появлении почтальона, ни о своем кошмаре, хотя толком не поняла, почему. Секретничать и утаивать что-то от мужа было не в ее характере. У них с первых дней знакомства сложились очень близкие отношения. Они доверяли друг другу, всегда делились своими опасениями и надеждами, мыслями и мнениями. Но по какой-то непонятной причине она не могла заставить себя заговорить с Дугом о почтальоне.

Она пыталась рассуждать логически, пыталась убедить себя, оправдать, и оправдания тоже выглядели вполне логично – дескать. Билли проснулся и мог услышать, а Дуг слишком рано уехал, и она просто не успела с ним пообщаться, – но истина заключалась в том, что Триш просто не хотела об этом говорить. Такого с ней никогда еще не случалось, и это на самом деле пугало гораздо больше, чем она могла предположить.

Перед отъездом Дуг забыл заглянуть в почтовый ящик. А Триш так боялась сходить за почтой, что попросила Билли, при этом внимательно следила за каждым его шагом с веранды, опасаясь, как бы чего не случилось. Билли вернулся с тремя письмами: два Дугу, одно – ей.

Сейчас конверты лежали справа, на маленьком столике, там же, куда она поставила чай со льдом. Ей не хотелось распечатывать письмо сразу, хотя оно было от Ховарда и можно было совершенно не опасаться за его содержание.

Выждав некоторое время и ощутив приступ легкого любопытства, Триш все-таки вскрыла конверт. Письмо было адресовано ей, но текст начинался словами «дорогая Элен». Триш свела брови. Странное дело. Впрочем, Ховард сейчас в расстроенных чувствах, на него столько навалилось, когда-то все это должно дать о себе знать. И она продолжила читать.

Дорогая Элен, извини, что не смог заглянуть к тебе в субботу. Пришлось ехать ужинать к Элбинам. Провел кошмарный вечер. Кормежка отвратительная, мальчишка несносен, Элбин со своей половиной скучны, как всегда. Трития просто самодовольная сучка...

Триш подняла глаза, ощущая странную пустоту в желудке. У нее перехватило дыхание.

Сделав усилие, она попробовала читать дальше, но буквы дрожали и расплывались. Глаза налились слезами. Столь бурная реакция ее удивила. Триш никогда особо не преувеличивала ни свои кулинарные способности, ни собственную значимость, спокойно относилась к конструктивной критике, но столь вероломное предательство, тем более по отношению ко всей семье, тем более от такого близкого человека, как Ховард, поразило ее до глубины души. Триш сердито утерла слезы, сложила письмо и сунула его обратно в конверт. Ховард, очевидно, одновременно писал ей и Элен Ронде, а потом перепутал конверты.