Почта святого Валентина - [22]
— Очень просто пойму. Если будет ответ — получилось. Нет — значит, нет.
Глядя на то, как Веденцов расплачивается по счету, Стемнин паниковал. В углу притаился рюкзак, который мог утянуть на дно репутацию бывшего преподавателя, и без того едва барахтавшуюся на поверхности. Остаться в кафе под каким-нибудь предлогом? Забыть рюкзак, а потом, попрощавшись, вернуться за ним?
— Вы в каких краях проживаете, Илья Константинович?
— В западных.
— На машине?
— Сегодня отпустил водителя пораньше.
— Давайте сегодня я поработаю вашим водителем, по дороге договорим.
Нужно было подниматься, но Стемнин, заливаясь краской, сидел неподвижно.
— Хотите поужинать? — спросил Веденцов. — Думаю, здесь имеется пара горячих блюд. Но можно поехать еще куда-нибудь.
Отодвигая грохочущий стул, Стемнин попятился в угол. Лоб покрылся испариной. Прятать рюкзак за спиной не имело смысла.
— О! Что это у вас, Илья Константинович? Чернила? Ах, овощи-фрукты… Домой или на продажу?
От унижения Стемнин чуть не плакал.
— Бросьте! Вы что, обиделись? Я же пошутил, понимаете?
Стемнин стоял, не поднимая головы.
— Илья Константинович, у меня у самого рядом с домом огород. Когда есть время, я тоже люблю… Кстати! Есть секретный способ, как получить триста огурцов с одной плети. Хотите, расскажу?
— Не люблю земледелия, — угрюмо буркнул Стемнин. — В отличие от вас и моей мамы.
— Да пойдемте же. Мы не закончили разговор.
Вечер был еще неочевиден, разве что краски сделались глубже: теплые — светлее, темные — холоднее.
2
Пока «ягуар» полз по Гоголевскому в очереди «лад», «газелей» и подержанных «тойот», Стемнин мысленно пытался разглядеть ту, которой предстояло написать письмо. Веденцов не назвал ее по имени, и это ужасно мешало воображению. «Пишите пока N. Например, моя прекрасная N, в таком роде. А там видно будет». «N» напоминало паранджу или ширму, за которой едва угадывались чьи-то размытые очертания.
Из обрывочного рассказа Веденцова бывший преподаватель понял, что девушка музыкантша, скрипачка, играет в оркестре и в модном квартете («разве бывают модные квартеты?»), который был приглашен в Загреб на открытие веденцовского отеля. Не то чтобы гордячка, но совершенно не ведется на статус, деньги («На все то, в чем ты ощущаешь себя лучше других», — не без ехидства подумал Стемнин), на громкие имена. Между Веденцовым и девушкой состоялось два коротких разговора. Девушка была доброжелательна, смеялась, когда было смешно…
— Как тебе, то есть вам, сказать… Бывает у них такой смех, русалочий типа. Когда смеются, просто чтобы зубами сверкать, покраснеть, вообще показать свою впечатлительность и прикольность, что ли… Ты потом думаешь: над чем она смеялась? А эта… Похоже, ей все равно, какая она. Нравится — не нравится… Просто знает, что нравится, и очень спокойна насчет этого. Даже слишком… Ну куда ты прешь, урод! — вдруг закричал Веденцов выскочившему «опельку», а потом продолжал: — Успех у мужиков. Для них это все… Предъявить себя… Коленки, помада с блеском, или курит с таким видом, будто от ее дыма зависят судьбы Вселенной. Обожают, чтобы их разглядывали, оборачивались, восхищались. А этой фиолетово.
— Может, от кого-то — фиолетово, а от кого-то нет?
— Все может быть. Но обычно девочка стреляет не целясь. Кого накроет. Недавно попытался сформулировать, что такое идеальная женщина.
— Такие бывают?
— Идеальная для меня. Она должна быть открытая и таинственная. Смешливая и умеющая плакать. Добрая и легкая на подъем. Чтобы выглядела как дорогая шлюха, но была верная однолюбка с прозрачной душой. Пусть будет немного упрямой, но готовой к переговорам… А те, что были раньше, в лучшем случае выглядели как дорогие шлюхи. По той простой причине, что и были ими… Но эта… Тут другое что-то. Она… Как сказать…
— Неуловимая?
— Да, тонкая.
— Заносчивая? Недоступная? Недотрога?
— Нет, она очень простая. У меня к ней нет ключа. Вообще-то у меня миллион ключей. Ни один не подходит! — В голосе Валентина слышалось что-то вроде вдохновения, радость достойному противнику. И тут же, без перехода: — Накопил на иномарку! Да тя в телегу сажать нельзя без наручников!
На Комсомольском проспекте «ягуару» удалось выпутаться из потока машин, и он ровно и мощно полетел мимо размываемых скоростью Николая Чудотворца, старинных армейских казарм, бетонных столбов Дома молодежи и зеленоглазых светофоров к реке.
3
Вечер чисто остывал за стеклом, гул огромного города распадался на редеющие звуки, в попыхивающей паром кастрюле на кухне томились овощи, а бывший преподаватель писал письмо туману. Буква N до поры до времени была отброшена, Стемнин решил в черновике обращаться к девушке по имени, пусть даже оно будет чужим. Он не знал не только адресата, но и того, кто сейчас сидел над листом бумаги вместе с ним и вместо него. Властного, решительного, уверенного в себе, способного одним жестом внушать свою волю другим. Ему не хватало какого-то связующего звена между твердостью повелительной воли и смягчением под властью чувств. Подумав, Стемнин шагнул к полке, провел пальцем по пластиковым ребрам и вытянул плоскую коробочку. Через полминуты раздались шаги фортепианного аккомпанемента — и выглянул тонкий росток мелодии, печальный сквозняк далекой весны. К туману следовало писать туманом.
«Лис» – крошечный студенческий театр, пытающийся перехитрить руководство университета. Всего один из сюжетов, которым посвящен роман. Книга охватывает три десятилетия из жизни российского вуза, в метаморфозах этого маленького государства отражаются перемены огромной страны. Здесь борьба за власть, дружбы, интриги, влюбленности, поединки, свидания, и, что еще важнее, ряд волшебных изменений действующих лиц, главные из которых – студенты настоящие, бывшие и вечные. Кого тут только не встретишь: отличник в платье королевского мушкетера, двоечник-аристократ, донжуаны, шуты, руферы, дуэлянты.
В волшебной квартире на Маросейке готовят клей для разбитых сердец, из дачной глуши летят телеграммы, похожие на узоры короедов, в Атласских горах бродят боги, говорящие по-птичьи. «Волчок» – головоломка любви, разбегающейся по странам и снам, бестиарий характеров, коллекция интриг. Здесь все неподдельное: люди, истории, страсти. Здесь все не то, чем кажется: японский сад в подмосковных лесах, мужчина во власти влюбленной женщины, итальянское поместье Эмпатико, где деньги добывают прямо из подсознания.
У бывшего преподавателя случайно открывается редкостный дар: он умеет писать письма, которые действуют на адресата неотвратимо, как силы природы. При помощи писем герой способен убедить, заинтересовать, утешить, соблазнить – словом, магически преобразить чужую волю. Друзья советуют превратить этот дар в коммерческую услугу. Герой помещает объявление в газете, и однажды раздается телефонный звонок, который меняет жизнь героя до неузнаваемости.В романе описана работа уникального ивент-агентства, где для состоятельных клиентов придумывают и устраивают незабываемые события: свидания, примирения, романтические расставания.
В уральском городке старшеклассницы, желая разыграть новичка, пишут ему любовное письмо. Постепенно любовный заговор разрастается, в нем запутывается все больше народу... Пестрый и теплый, как лоскутное одеяло, роман о времени первой любви и ее потрясающих, непредсказуемых, авантюрных последствиях.
На всю жизнь прилепилось к Чанду Розарио детское прозвище, которое он получил «в честь князя Мышкина, страдавшего эпилепсией аристократа, из романа Достоевского „Идиот“». И неудивительно, ведь Мышкин Чанд Розарио и вправду из чудаков. Он немолод, небогат, работает озеленителем в родном городке в предгорьях Гималаев и очень гордится своим «наследием миру» – аллеями прекрасных деревьев, которые за десятки лет из черенков превратились в великанов. Но этого ему недостаточно, и он решает составить завещание.
Книга для читателя, который возможно слегка утомился от книг о троллях, маньяках, супергероях и прочих существах, плавно перекочевавших из детской литературы во взрослую. Для тех, кто хочет, возможно, просто прочитать о людях, которые живут рядом, и они, ни с того ни с сего, просто, упс, и нормальные. Простая ироничная история о любви не очень талантливого художника и журналистки. История, в которой мало что изменилось со времен «Анны Карениной».
Проблематика в обозначении времени вынесена в заглавие-парадокс. Это необычное использование словосочетания — день не тянется, он вобрал в себя целых 10 лет, за день с героем успевают произойти самые насыщенные события, несмотря на их кажущуюся обыденность. Атрибутика несвободы — лишь в окружающих преградах (колючая проволока, камеры, плац), на самом же деле — герой Николай свободен (в мыслях, погружениях в иллюзорный мир). Мысли — самый первый и самый главный рычаг в достижении цели!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В жизни каждого человека встречаются люди, которые навсегда оставляют отпечаток в его памяти своими поступками, и о них хочется написать. Одни становятся друзьями, другие просто знакомыми. А если ты еще половину жизни отдал Флоту, то тебе она будет близка и понятна. Эта книга о таких людях и о забавных случаях, произошедших с ними. Да и сам автор расскажет о своих приключениях. Вся книга основана на реальных событиях. Имена и фамилии действующих героев изменены.
С Владимиром мы познакомились в Мурманске. Он ехал в автобусе, с большим рюкзаком и… босой. Люди с интересом поглядывали на необычного пассажира, но начать разговор не решались. Мы первыми нарушили молчание: «Простите, а это Вы, тот самый путешественник, который путешествует без обуви?». Он для верности оглядел себя и утвердительно кивнул: «Да, это я». Поразили его глаза и улыбка, очень добрые, будто взглянул на тебя ангел с иконы… Панфилова Екатерина, редактор.