Почта св. Валентина - [24]

– Просто решил стать образцовым армянским зятем, – добавил Паша.

– Нюшка мне жалуется: они ведь московские армяне, она по-армянски двух слов связать не может, папа-мама тоже всегда говорят по-русски. Не то чтобы стыдятся, а как-то давно уже обрусели. А Георгий так воспламенился, так хочет угодить будущим родственникам…

– Ты слышал? Он сейчас слушает только дудук и Азнавура. Азнавура и дудук. И выучил на армянском стихи Аветика Исаакяна… Что-то про баштан и Шушан…

– Илья, ты меня, конечно, извини, я все нации люблю. Но во всем нужна мера, согласись?

– Не знаю, какая может быть мера в любви, – хмыкнул Стемнин.

– Короче, этот рязанский жених настаивает на армянской свадьбе. Традиционной, со всеми прибамбасами.

– С дудуком по меньшей мере, – уточнил Звонарев.

– Ануш говорит: зачем это все? Это ни мне, ни родителям не нужно. Он, Гошка то есть, вроде их укоряет, что они отдалились от корней, а он, дескать, их вернет к истокам. Как только Нюшка говорит, что хочет нормальную свадьбу, Гоше кажется, будто она пытается то ли сэкономить, то ли уберечь его от армянских родственников. К тому же он, как выяснилось, ненавидит нормальные свадьбы.

– Вот в этом я его понимаю и поддерживаю, – сказал Звонарев.

– Ну разумеется. Ты ведь жалеешь, что на мне женился, – произнесла Лина, не глядя на мужа.

– Меня от загсовской свадьбы тоже тошнит, – поддержал Пашу Стемнин. – Это не значит…

Он вдруг вспомнил, как они ехали из ЗАГСа к Новодевичьему и, выходя из машины, он сказал Оксане, в своих свадебных воздушностях похожей на цветущую сакуру: «Ну ладно, созвонимся». В зеркальце он увидел смеющиеся глаза водителя. Оксана даже не улыбнулась.

– Звонареву давно пора на работу устроиться, – то, что Лина называла мужа по фамилии, был плохой признак, – он дома совсем оскотинился. Ты бы видел, Илюша, во что он превращается сам и во что превращает дом, стоит мне уехать на денек.

– А ты не уезжай. Разлука для меня пагубна, – возразил Паша как ни в чем не бывало. – Или вози меня с собой.

– Тебя только там не хватало.

– Муж – делу не помеха.

– Такой – помеха.

Стемнин чувствовал, что сейчас Лина недовольна мужем больше, чем обычно, и ее красота – одна из примет разлада. Как будто ее желтое шелковое платье и доза возросшей привлекательности – сигнал возможной свободы. Но Звонарев не выглядел ни подавленным, ни смущенным.

– Дорогая! – сказал Павел. – Если бы можно было жениться на одной и той же девушке многократно, я бы прошел через все обряды. По-шведски бы на тебе женился, по-арабски. Всяко! Это ведь не будет считаться многоженством?

– Можно устроить, – холодно сообщила Лина. – Через развод.

5

Словно и не было никакого письма. Просто позвонила секретарша Веденцова, ровным, как небесная лазурь, голосом перечислила нужные документы и назначила время посещения. Сидя в обшитой орехом светлой приемной и слушая болтовню двух тщательно накрашенных девушек («Зачем ему две секретарши одновременно?»), Стемнин пытался понять, что же произошло.

Возможно, ответ на письмо был получен, и дальнейшую переписку Веденцов решил вести самостоятельно. Что ж, это было бы вполне естественно. Интересы двух людей пришли в соприкосновение, зацепились друг за друга, и началась игра – волнующая, непредсказуемая, исподволь клонящаяся к желанному исходу. Как хотелось бы Стемнину играть в эту игру самому! Не в такую же – именно в эту.

Веденцов опаздывал, тихо пело радио в приемной, изредка мелодично и тоже еле слышно звонил телефон.

Могло быть и по-другому. Веденцов в последний момент отказался от переписки (например, нашел иное решение своей задачи), а бывшего преподавателя все же решил взять на работу, найдя его очень… ммм… способным. А что? Тот, кто умеет писать такие письма, сумеет и сценарий сочинить, да мало ли что еще… «Хоть бы краем глаза ее увидеть», – подумалось против воли.

Наконец дверь резко распахнулась, и на пороге возник Веденцов. Обе секретарши изящно привстали. Оказалось, девицы на голову выше босса. Возможно, маленькому Веденцову приятно было прохаживаться Наполеоном под сенью подобострастных красавиц.

– Илья Константинович, простите, заставил вас ждать. Вам чай-кофе предложили? – спросил он так строго, словно это Стемнин обязан был следить за порядком в приемной.

– Да я в общем-то не собирался…

– Это не важно, собирались вы или не собирались. Должны предлагать всегда любому посетителю.

– Мы испра-а-авимся, Валентин Данилович, – протянула одна из долговязых секретарш. – Вам чай или кофе?

– Ксения! У вас тут работа или посиделки с подружкой? Посиделки в другом месте будете устраивать, в другое время и за другие деньги.

– Мы больше не будем, – сказала Ксения кокетливо. Было незаметно, чтобы она испугалась. Вторая девушка молча улыбалась, потупив маленькую голову.

Резкость Веденцова, граничившая с грубостью, неприятно поразила Стемнина. «Ну, раз такой порядок… Наверное, это не впервые, прежде он их приструнял помягче…» – думал он, пытаясь успокоиться. Удивлял, впрочем, не только выговор на повышенных тонах, но и то, как легко его восприняли секретарши.

– Проходите, Илья Константинович, у нас много дел, – сказал Веденцов и пропустил посетителя первым в свой кабинет.