Почка на экспорт - [46]

— Ерунда. Половина хирургов и травматологов в городе этим занимаются. На зарплату ведь не прожить. К тому же ты всегда можешь сказать, что тебя принудили к этому угрозами. Мы ведь так когда-то договаривались?

Я кивнул, вспомнив этот давно забытый пункт нашего договора.

— Так что давай, Саныч, без обид. Прими всё как есть и не ломай зря себе голову. Лучше выкладывай, что задумал и чем я могу тебе помочь.

Я напомнил себе старую истину о том, что если не можешь изменить ситуацию, надо изменить своё отношение к ней, и не стал упрямиться.

— Хорошо, Олег. Пусть будет по-твоему. Вот о чём хотел тебя попросить. Объясни, пожалуйста, где находится резиденция Гнома.

— Ты что задумал? — насторожился Олег.

— Да, ты угадал. Хочу нанести ему визит.

— С ума сошёл?

— Не всё ж ему меня в угол загонять. Пора и сдачи давать. Тем более что другого пути у меня нет. Только идти напролом. Затягивать опасно, его нужно вогнать в цейтнот, чтобы он начал суетиться и делать ошибки.

— Как конкретно собираешься поступить?

— Для начала посмотрю. Может, увижу, что интересное. Трудно сейчас говорить на эту тему.

— Я с тобой, — сказал Горенец.

— Нет, — твёрдо возразил я.

Он промолчал, поняв, видимо, что переубеждать меня бесполезно. Потом взял салфетку и, нахмурившись, принялся на ней что-то рисовать.

— Вот, смотри, — протянул он мне бумажку, — это — шоссе Мичуринцев. Здесь — съезд, ведущий к Лютой. Если ехать по нему, свернув через два поворота направо, на асфальтированную дорожку, упрёшься прямиком в ворота дома Гнома.

— Спасибо, — ответил я, внимательно изучая его каракули.

— Что ещё?

— Всё пока. Передавай привет Богданову, — не удержавшись, чтобы не съехидничать, добавил я.

Олег заиграл желваками, но промолчал,

— Ладно, Олег, давай разбегаться. У тебя ещё, думаю, есть дела. Я тоже не вошёл ещё в форму после вчерашней передряги, так что поеду отдыхать.

— Хорошо.

Он встал, и мы крепко пожали друг другу руки. В конце концов, подумал я, он действительно хотел, чтобы всё вышло как лучше, привлекая к этому делу Богданова. И не его вина, что мне это не очень понравилось. Распрощавшись, я покинул кабинет тем же путём, что и попал туда. Сумерки уже сгущались и, сев в машину, я включил габаритные огни. Возвращаться в пустую квартиру не хотелось, но оставаться на стремительно темнеющих улицах было опасно. Мало ли что ещё мог придумать мой приятель Гном. Поэтому, вяло шевельнув рычагом автоматической коробки передач, я направил машину к дому.

Устроившись в кресле, я включил телевизор и принялся листать газеты. Пресса позволила убить час-другой и почти вогнала в сон, когда телефон оживился и слабо тренькнул. Я снял трубку.

— Да?

— Значит, ты уже дома. Почему не звонишь, как обещал? — Это была Наташа.

— А ты себя хорошо вела?

— Куда уж лучше, — вздохнула она. — Целый день сижу дома и терпеливо выношу мамины нравоучения. Скоро совсем паинькой стану.

— Это вряд ли, — умерил я её оптимизм. — Как твоё горло?

— Болит, — грустно призналась она. — Слушай, приходи в гости, а? Мне скучно и совсем не помешает немного вчерашнего лекарства.

— Нет, милая моя, этот номер у тебя не пройдёт. Тем более что сегодня выяснилось, как по-разному мы относимся к поцелуям. Если я вкладывал в это понятие чисто товарищеский смысл…

— Ну и зануда вы, доктор Махницкий, — перебила она меня. — Теперь я понимаю, почему от тебя жена сбежала.

— Что есть, то есть, — согласился я чуть грустнее, чем следовало.

— Саша, ты не обиделся? Извини, я не хотела…

— Ладно, спишем всё на твою болезнь.

— Вот и хорошо, — повеселела она. — Саша, ты слышал, у нас во дворе вчера человека убили?

Обсуждать с ней эту тему мне хотелось меньше всего на свете.

— Слышал, — буркнул я.

— Как ты думаешь, за что?

— Откуда мне знать?

— Почему ты злишься? — мягко упрекнула она меня. — Я за отца беспокоюсь. Он ведь тоже ночь-полночь где-то мотается, домой приходит поздно. И враги у него, думаю, есть.

— У него ведь есть телохранители, — успокоил её я.

— У папки? — искренне удивилась Наташа. — С чего ты взял? В том-то и дело, что, кроме водителя, он никого за собой таскать не хочет. Да и того частенько отпускает, сам любит за рулём посидеть.

— Не переживай. Насколько я знаю твоего отца, он не тот человек, который позволит сломать себе шею

— Откуда ты знаешь, что у убитого шея была сломана? — заинтересовалась она.

Я прикусил язык, но было уже поздно.

— Это фигуральное выражение, — выкрутился я.

— A-а… Но у него и в самом деле были перебиты шейные позвонки. Ужас какой, правда?

— Угу. Наташа, тебе спать ещё не пора?

— Спать? Я и так целый день спала. Если тебе надоело со мной разговаривать, так и скажи.

— Нет. Просто я, в отличие от тебя, хочу лечь пораньше.

— Это другое дело. — согласилась она. — Завтра созвонимся?

— Обязательно. Целую, — и я положил трубку, прекратив разговор на неприятную для себя тему.

Как изменилось бы её отношение ко мне, узнай она, что виновник гибели Пака — я? Почему-то от этой мысли на душе появился неприятный осадок. Несмотря на наличие такого крутого отца, как Богданов, Наташка, по-моему, умудряется оставаться простой и милой. Волей-неволей я ценю её расположение ко мне.