Почему я? - [32]

— Но только для вашей собственной безопасности, — сказал Закари, до которого наконец-то дошло.

— Это еще хуже, чем подозрение в превышении служебных полномочий, — ответил Мэлоуни. — Первый полицейский в городе Нью-Йорке находится под защитой ФБР.

— К сожалению, главный инспектор, вы правы, — согласился Фридли.

— Я не могу ударить лицом в грязь, — добавил Мэлоуни. — А теперь уходите и беседуйте дальше со своими турками, греками или ливанцами.

— И нашими армянами, — сказал Фридли, вставая на ноги.

Мэлоуни неохотно кивнул и улыбнулся; Фридли такой же кретин, но в меньшей степени, чем Закари.

— Главный инспектор, смею заверить вас, что ФБР никогда намеренно… — начал Закари.

— Я убежден в этом, — прервал инспектор. — Убирайтесь из моего офиса, я должен работать.

Закари хотел остаться и придумать, как достойно уйти, но Фридли уже открыл дверь и сказал:

— Удачного вам утра, главный инспектор.

— И вам удачного утра, — приказал Мэлоуни.

— Еще увидимся, — предостерег Закари.

Как только два кретина из ФБР ушли, быстрой походкой вошел Леон.

— Они злоупотребляют гостеприимством.

Мэлоуни задумчиво посмотрел на него:

— Кто носит черные вельветовые брюки?

— Из моих знакомых никто. Капитан Каппеллетти здесь.

Нахмурившись, Мэлоуни спросил:

— И с этим нельзя было обождать? Тони Каппеллетти?

— На этот раз вам понравится, — заверил Леон и вышел.

Вернулся он через полминуты с капитаном Энтони Каппеллетти — начальник отдела по борьбе с организованной преступностью сутулые плечи, большие руки, густые брови, раздражительный сукин сын с огромными небритыми челюстями и длинными колючими зарослями черных волос по всему телу.

— Доброе утро, Фрэнсис, — поздоровался капитан и направился к стулу, на котором совсем недавно сидел Закари.

Леон позади вошедшего, подмигнул Мэлоуни и вышел, закрыл за собой бесшумно дверь.

В начала своей полицейской карьеры Энтони Каппеллетти зарекомендовал себя отличным специалистом отдела по борьбе с организованной преступностью и не только потому, что был по происхождению итальянцем. Он даже говорил по-итальянски, он вырос в части города под названием Маленькая Италия, ходил в школы с сыновьями и племянниками крестных отцов и рядовых членов банд (которые в следующем поколении станут капо и бандитами), и самое главное, Энтони Каппеллетти ненавидел мафию. Презирал. Абсолютно не понимал ее смысл. Почему изо всех национальностей, бурлящих вместе в одном удивительном плавильном котле под названием Нью-Йорк, только итальянцы имеют свой собственный крупный организованный преступный синдикат. Воспринимал он это как личное оскорбление. Голландец Шульц итальянец? Нет. Багси Сигел итальянец? Нет. Дион О’Бэньон итальянец? Черт, нет! Почему на немцев, евреев, ирландцев не падает тень подозрения, что все немцы, все евреи и все ирландцы мафиози? Нет! Только итальянцы вынуждены жить с этим общим мнением, что все итальянцы (за исключением, пожалуй, Матери Кабрини) состоят в мафии. Энтони Каппелетти считал такое положение дел недопустимым, как будто произошел ужасный брак — между ним и его этнической принадлежностью. В первую очередь отвращение к мафии направило его в полицию, и именно его абсолютно искренняя антипатия явилась причиной назначения начальником отдела по борьбе с организованной преступностью.

В этой должности он пребывал уже четыре месяца. «Я поговорю с ними на их «языке», — сказал он своему начальству на одном из совещаний, которые прошли за эти четыре месяца. Так он и сделал. Он так «поговорил», что за эти месяцы он создал абсолютный кризис законности и правопорядка в городе Нью-Йорке. То, что Каппеллетти сделал, было предельно ясно для мафии: ложные улики, ложные свидетельские показания, запугивание свидетелей, «заказные» дела, подкуп присяжных, противозаконная прослушка, допросы с пристрастием и периодические выстрелы из дробовика в окно ресторана. Казалось, он собирался полностью стереть мафию с лица Земли — то есть с Нью-Йорка — и сделать это собственноручно еще до наступления Рождества. За эти четыре месяца хоть Каппеллетти почти и не убил никого, но наломал много костей, взорвал массу авто и похоронных бюро, упрятал за решетку такое количество мафиози, что лидеры этих банд собрались на особом закрытом заседании на Багамах, где запланировали наиболее радикальную атаку в истории мафии.

Они пригрозили покинуть Нью-Йорк.

Вести распространялись, тихо, но четко. Нью-Йорк и в прошлом терпел потери — Нью-Йорк Джайентс перебрались на болота Джерси, Америкэн Эрлайнз ушли в Даллас, десятки центральных офисов переместились в Коннектикут, какое-то время назад даже фондовая биржа грозилась закрыться — но настоящие проблемы ждут Нью-Йорк тогда, когда мафия встанет и уйдет. Подумайте, если гангстеры уйдут, что произойдет со всеми предприятиями, куда внедрены преступные элементы, кто будет ими управлять? В первую очередь те самые клоуны, которые развалят их, забирая черный нал, который им предоставила мафия, вот кто. Представьте все эти рестораны, цеха по обработке льна, финансовые компании, автомобильные дилеры, частные мусоровозы, супермаркеты, грузоперевозчики и клининговые компании без дисциплины, компетенции и финансовой поддержки мафии. Представьте, что случиться с Нью-Йорком, если он лишится своих номинальных владельцев.