Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще - [47]

Население быстро росло. Ко времени 8000 лет до н. э. некоторые деревни, вероятно, насчитывали уже пятьсот жителей — в десять раз больше, нежели деревушки времен до позднего дриаса, такие как Айн-Маллаха. Ко времени 6500 лет до н. э. Чатал-Хююк в нынешней Турции, возможно, насчитывал три тысячи человек. Это были «деревни, стоявшие на стероидах», со всеми вытекающими проблемами. Микроскопический анализ осадочного слоя из Чатал-Хююка показывает, что люди попросту вываливали мусор и ночные нечистоты в зловонные кучи между домами, которые со временем превращались в пыль и грязь. Эти нечистоты, вероятно, ужаснули бы охотников и собирателей. Однако они наверняка радовали крыс, мух и блох. По небольшим кусочкам экскрементов, втоптанным в грязные полы жилищ, видно, что жители деревни также держали домашних животных у себя в домах, а человеческие скелеты из местонахождения Айн-Газаль в Иордании показывают, что ко времени 7000 лет до н. э. туберкулез «перескочил» от крупного рогатого скота к людям. Переход к оседлости и выращивание большего количества пищи привели к увеличению плодовитости женщин, но они также означали и необходимость кормить большее количество ртов, и взаимный обмен бóльшим количеством микробов. И то и другое увеличивало смертность. Каждая новая сельскохозяйственная деревня, вероятно, в течение нескольких поколений быстро росла до тех пор, покуда не устанавливалось равновесие между плодовитостью и смертностью.

Однако при всей вышеописанной убогости это было явно то, что требовалось людям. У небольших групп охотников и собирателей были широкие географические, но узкие социальные горизонты. Ландшафты менялись, а лица — нет. А мир ранних земледельцев был прямой противоположностью этому. Человек мог провести всю свою жизнь в пределах одного дневного перехода от деревни, где он родился. Но что это было за место — место, полное святилищ, где являлись боги, полное радовавших чувства праздников и пиров, а также болтливых и склонных совать нос в чужие дела соседей! И все это — в прочных домах с полами, покрытыми гипсовой обмазкой и с не пропускающей воду крышей. Эти строения показались бы современным людям тесными, дымными и вонючими лачугами. Но они были большим шагом вперед по сравнению с сырыми пещерами, которые приходилось делить с медведями, либо по сравнению со шкурами, растянутыми на ветвях, под которыми люди, скучившись, укрывались от дождя.

Первые земледельцы «одомашнивали» ландшафт, разделяя его на концентрические круги: в центре был дом, затем шли соседи, затем обрабатываемые поля, затем пастбища, где пастухи и стада совершали переходы между летними и зимними местами выпаса. За ними находился дикий, неупорядоченный мир страшных животных и дикарей, которые занимались охотой и кого считали чудовищами. При проведении нескольких раскопок были найдены каменные пластины с нанесенными на них линиями, которые (по крайней мере, с точки зрения тех, кто в это верит) несколько напоминают карты полей, разделенных небольшими тропинками. Примерно за 9000 лет до н. э. жители селений в Джерф-эль-Ахмар и в некоторых соседних местонахождениях, которые теперь находятся под водами озера Асад, по-видимому, экспериментировали с протописьмом, выцарапывая на небольших каменных пластинах изображения змей, птиц, домашних животных и абстрактные знаки.

Мы можем сказать, что, внедряя в свой мир такие душевные структуры, обитатели Холмистых склонов одомашнивали себя. Они даже пересмотрели значение понятия «любовь». Любовь между мужем и женой или между ребенком и родителем является естественной и развилась у нас на протяжении миллионов лет. Однако сельское хозяйство вдохнуло новые силы в эти отношения. Собиратели всегда делились своими знаниями со своей молодежью, учили их отыскивать зрелые растения, диких животных и безопасные пещеры. Однако у земледельцев было нечто более конкретное для передачи. Теперь, чтобы жить благополучно, людям требовалась собственность: дом, поля и стада, не говоря уже о вложениях в колодцы, стены и орудия труда. Первые земледельцы явно жили в полной мере общинной жизнью, пища была общим достоянием, и, возможно, ее приготовление было коллективным делом. Однако ко времени 8000 лет до н. э. они уже возводили более крупные и более сложные строения, каждое с собственными кладовками и кухнями, и, может быть, разделили уже землю на поля, находившиеся в частном владении. Жизнь все более сосредотачивалась в рамках небольших семейных групп. Вероятно, они стали основной общественной единицей ради передачи собственности от одного поколения другому. Это материальное наследство было нужно детям, поскольку альтернативой была бедность. Передача собственности стала вопросом жизни и смерти.

Существуют признаки того, что можно назвать лишь одержимостью предками. Возможно, это наблюдалось уже за 10 000 лет до н. э., судя по черепам без челюстных костей из Кермез-Дере. Но по мере развития сельского хозяйства данное явление прогрессировало. Захоронение многих поколений умерших под полами дома становилось обычным делом. То, каким образом были перемешаны тела, похоже, должно было выражать — и очень наглядно — связь между собственностью и происхождением. А некоторые люди пошли еще дальше. После того как плоть разлагалась, они расчленяли тело, отделяли от него череп и заново хоронили тело уже без головы. Они вылепляли из гипса на черепе лицо, вставляли ракушки в глазницы и детально прорисовывали подобие волос.