Почему собаки гораздо умнее, чем вы думаете - [15]
Сложно передать воодушевление, которое Майк испытывал в тот момент.
— Что ж, давайте в самом деле проведем пару экспериментов, — сказал он.
Эксперимент можно сравнить с замочной скважиной, через которую вы заглядываете в разум испытуемого. Поведение двух родственных особей или представителей разных видов, на первый взгляд одинаковое, может быть обусловлено различными видами когнитивной деятельности. В частности, Майк отмечал:
«Чтобы проверить гибкость какого-либо поведенческого навыка, необходимо поместить особь в новую ситуацию и посмотреть, будет ли она адаптироваться к ней гибкими интеллектуальными способами».
Эксперименты позволяют выбирать из противоречивых объяснений, интерпретирующих интеллектуальность животного. В ходе эксперимента можно представить одну и ту же проблему как минимум двумя немного разными способами. Переменные величины в обеих ситуациях тщательно контролируются, не считая тех, которые мы собираемся тестировать.
Первые ученые, занявшиеся изучением интеллекта животных в начале XX века, быстро осознали всю важность экспериментов. Ллойд Морган, один из наиболее известных исследователей того поколения, работал со своим псом Тони. Так, Тони отлично умел открывать ворота во дворе Моргана. Наблюдая за этим, вы могли бы предположить, что Тони понимает устройство ворот, а следовательно, довольно умен. Например, собака «должна понимать», что если щеколда задвинута, то ворота не откроются. Тем не менее Морган наблюдал весь тот длинный путь проб и ошибок, который проделал Тони. В результате ученый пришел к выводу, что Тони так и не осознает, как ему удается открывать ворота. Ему просто повезло, и он научился это делать совершенно случайно.
Если не прибегать к эксперименту, то выбор одного из объяснений поведения Тони — связанного со сложной познавательной деятельностью или примитивного — оказывается неоднозначным.
В любой области знания научный метод признает наиболее простое объяснение самым верным. Именно о Моргане говорят как о человеке, который продемонстрировал силу простых когнитивных объяснений даже при изучении сравнительно сложного поведения.
В моей карьере таким «Тони» стала обезьянка-капуцин по имени Роберта, с которой я занимался в Риме. Элизабетта Визальберджи, специалист по познавательной деятельности обезьян-капуцинов, работающая в Римском институте когнитивных наук и технологий, поставила перед Робертой одну задачу. Целью опыта было выяснить: могут ли обезьяны-капуцины спонтанно совершать логические выводы, пользуясь инструментами. Проблема сводилась к тому, что Роберте и другим обезьянам предлагалось достать арахис из прозрачной трубки. В ее средней нижней части имелось небольшое углубление. Чтобы достать орех, животное должно было вставить длинный инструмент в отверстие трубки, дальнее от арахиса, и отталкивать плод от ямки к противоположному отверстию.
Эту проблему научилась решать только Роберта. Она казалась своего рода обезьяной-гением, но Элизабетта, как хороший экспериментатор, поставила другой опыт. Она перевернула трубку. Таким образом, углубление было выше ореха, и провалиться он больше не мог. Если предположить, что Роберта понимала «коварство» ямки (что именно она мешает вытолкнуть орех через короткий конец трубки), то теперь она могла уже не волноваться о том, где находится лакомство относительно этого углубления. Она могла бы толкать арахис в любом направлении и получать его.
Однако Роберта продолжала пользоваться тем методом, которому она научилась при исходном положении углубления (внизу). Она всегда засовывала палочку в отверстие трубки, которое находилось дальше от арахиса, чтобы отталкивать еду от ямки.
Опыт показал, что Роберта способна решить проблему, но не понимает, почему она возникает. Не подумайте, что это постыдно — я вот, например, набираю текст на компьютере, но понятия не имею, как он работает.
Хотя в основе сложного поведения зачастую лежит простое объяснение, так бывает не всегда. На самом деле Морган так боялся возможного отклика на свои статьи (ведь первые психологи сходились во мнении: животные неспособны делать логические выводы), что сформулировал собственный принцип:
«Следует добавить, во избежание неверного понимания применимости данного принципа, что научный канон не исключает протекания определенного вида деятельности в контексте более высокоорганизованных процессов, если уже экспериментально получены независимые доказательства наличия таких высокоорганизованных процессов у животных».
Моргану было бы приятно узнать, что, хотя Тони и не понимает, как действует воротная щеколда, ученые уже доказали наличие у собак способности решать подобные задачи не только методом проб и ошибок. Недавно был поставлен эксперимент, подтвердивший, что собаки могут спонтанно справляться с проблемой щеколды, если увидят, как ее открывает кто-то другой. Эксперимент с Тони подсказывает, как нужно поставить опыт, чтобы определить, в каких областях животное проявляет гениальность, а в каких — нет.
Поскольку такие эксперименты, как опыт с обезьянкой Робертой, проводятся уже довольно давно, Майк знал: иногда поступки животных действительно кажутся очень умными, но стоит лишь немного изменить проблему — и становится очевидно, что подопытные животные не осознают, что они делают. Таким образом, если мы хотели выяснить, что же именно понимает Орео, нам требовалось поставить серию экспериментов. Пусть поведение Орео и похоже на детское, это еще не означает, что собака понимает коммуникативные намерения точно так же, как маленький ребенок.
