Почему распался СССР. Вспоминают руководители союзных республик - [15]

– Когда вы впервые задумались о реальности распада Советского Союза и выходе Украины из его состава?

– Это все-таки два разных вопроса – про распад СССР и про выход Украины. Уже будучи заведующим отделом обкома партии, с 1967 по 1970 год я учился в Академии общественных наук в Москве и писал диссертацию «Сущность прибыли при социализме» (вообще прибыль при социализме – это антикатегория). Когда я работал над текстом, в отделе пропаганды и агитации ЦК КПСС мне предложили побывать в Ленинской библиотеке, самой большой в СССР. Там можно было жить: ремонтировать одежду, обедать, в кино ходить – все для этого было. А я решил почитать неопубликованные произведения Ленина. Мне сказали, что это около 25 томов. Это был 1968 год, и я мог выбирать материалы с разрешения ЦК КПСС. И у меня тогда сложилось очень грустное впечатление. Ленин, когда ему приходили телеграммы с мест о народных бунтах, писал в резолюциях: не останавливайтесь перед убийством – революция все оправдает.

– Знаменитую фразу Ленина о концлагерях видели? (9 августа 1918 года Ленин в телеграмме Пензенскому губисполкому и Евгении Бош писал: «Необходимо организовать усиленную охрану из отборно надежных людей, провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города» (ПСС, т. 50, с. 143–144). – Прим. ред.).

– Не читал, но мне говорили, что такая есть. И тогда я понял, что эта власть какая-то странная. Убивать, стрелять… Формулировки не то что негуманные – они зверские, античеловеческие. Я долго находился под впечатлением и, когда перешел от чтения Ленина к более глубокому анализу, сделал вывод, что такая страна долго существовать не может.

– Вы, наверное, ни с кем этим выводом не делились?

– Ни с кем. Но я рассказывал своим друзьям, что читаю неопубликованного Ленина. Они вокруг меня ходили как вокруг какого-то сверхчеловека, который знает столько, сколько не знает никто.

– Все это значило, что вы вызывали доверие как ортодоксальный член партии?

– Я не думаю, что смотрели только на это. Важна была эрудиция в широком плане, потому что для работы надо было выезжать и за пределы страны, в соцлагерь. Они не представляли Советский Союз или коммунистическую партию как нечто застывшее, консервативное и не имеющее перспектив. Но это мои догадки.

– Честно говоря, мне трудно поверить, что такая крамольная мысль приходила вам в голову в конце 1960-х.

– Но это была мысль не о выходе Украины из СССР, а о существовании такой страны. Тогда такие мысли не могли стать материальной силой.

– А относительно Украины?

– Она появилась позже, в 1986-м, когда я уже работал в Киеве и получил очень сложную задачу от Политбюро ЦК Компартии Украины – посмотреть партийные архивы на предмет голодомора. Я тогда уже был заведующим идеологическим отделом ЦК.

– Архивы поднимались с санкции Москвы или исключительно по украинской инициативе?

– Я думаю, что это была украинская инициатива. Потому что на Западе уже началось сильное движение на тему голодомора. Ставили памятники погибшим украинцам, писали книги, присылали их нелегальным путем в Украину. Я думаю, что ЦК Компартии Украины нужен был ответ, чтобы понять, как быть: молчать или говорить? И вот я с группой коллег полистал архивы, документы, фото – 11 тысяч единиц. Знаете, я не могу и сейчас описать то состояние, то чувство, которое испытал. Это каннибализм, это погребение людей прямо в ямы, без крестов, без всего – ссыпали, убивали, добивали. Были, естественно, документы, где говорилось, что это засуха – вроде как ничего особенного. Я знал, что на заседании Политбюро вопрос будет стоять именно так: засуха или целенаправленное убийство людей, особенно крестьян. Я как заведующий отделом ЦК попросил Гидрометцентр дать мне распределение осадков по годам: 1931, 1932, 1933-му. Разница была в миллиметрах – разве что в некоторых регионах на юге было чуть суше. То есть это не засуха, ничего подобного. Я показал эту сводку на Политбюро. Там начали переглядываться. Вот тогда я понял, что Украина стала жертвой тоталитаризма и сознательного убийства людей, потому что центральная власть – Сталин и клика – хотели умертвить украинскую нацию.

По традиции в День Соборности Украины жители страны объединяются в живую цепь, чтобы продемонстрировать единение. Самая длинная живая цепь в истории страны 21 января 1990 года соединила Ивано-Франковск, Львов и Киев

– Но я не уверен, что вы тогда подумали: «Все это когда-нибудь кончится выходом Украины из Советского Союза».

– Нет-нет. Я был достаточно опытным и сведущим человеком и знал, что нет механизма выхода. Декларация, что каждая нация имеет право на самоопределение вплоть до отделения, – это формальная запись, и ничего больше.

– И только к концу 1989 года, после возникновения Народного Руха (украинская национал-демократическая партия. – Прим. ред.), требования стали политическими?

– Да, до этого никто из демонстрантов не ставил вопроса о прекращении существования Советского Союза. Никто! Предлагали поменять людей, ограничить власть партии, которая превратилась в антинародную. У нас было очень много случаев, когда шахтеры просто приходили в квартиры к секретарям обкомов, горкомов, райкомов и открывали холодильники – смотрели, какая там еда у партийной номенклатуры. А потом выносили это на балкон и показывали: смотрите, они едят копченую колбасу! А это деликатес по тем временам невиданный.