Почему они фидаины? - [7]

— Расскажите мне о себе, Абу Халид. — Конечно, это была странная просьба: ведь было уже за два часа ночи. Но я не сомневалась, что Абу Халид не собирается спать, что он будет ждать тех двух ребят.

— О себе? — Он подтянул рукав и посмотрел внимательно на часы, будто что-то высчитывая, верно, время, необходимое тем двоим для того, чтобы закончить операцию. Задумался... — Да-да, конечно, если вам это угодно. Правда, я не смогу сказать вам, сколько мне лет, просто не знаю. Примерно тридцать семь (на вид ему было все пятьдесят). Отца моего давно убили. Теперь о матери... Обычно, сколько я знаю, человек, когда вспоминает свою мать, видит или как она готовит праздничный пирог, или как она прибирает в доме. Я же вижу свою мать с ружьем в руке или вижу, как несет она в горы связку оружия для отца.

— А где она сейчас?

— Не помню точно, когда я ее видел в последний раз. Мы расстались, когда я еще был мальчишкой. Знаю, впрочем, что она живет на оккупированной территории и помогает Сопротивлению.

— Что же вы делали все это время?

— Занимался крестьянской работой то в одном месте, то в другом. В четырнадцать стал рабочим, но... понимаете, здесь дело не в том, чем я занимался, не в моей собственной психологии. Ведь все наши проблемы — проблемы исторические. Палестинское Сопротивление существует как историческая реальность, вне всякой зависимости от вашей или моей воли. Не случайно наша война похожа на войну, что была в Алжире, что происходит сейчас во Вьетнаме. Она тоже порождена империализмом и колониализмом...

— Вы марксист, Абу Халид?

— Пока нет, сначала я должен изучить «Капитал». Я уже его прочитал, но пока не понял его до конца. Не улыбайтесь... — он снова посмотрел на часы и неслышно задвигал губами.

Я тоже принялась за подсчеты: если предположить, что наша база находится в двух, максимум трех, километрах от берега, то в это время ребята должны уже подходить к реке или, может, даже уже пересекать ее.

— Вообще-то раньше я мечтал стать художником, поехать в Италию.

— В Италию?

— Именно. В том, что Италия, и никакая другая страна, является страной искусства, меня убедила одна книга. И конечно, Микеланджело. Причем Микеланджело прежде всего как человек, а не художник. Я был поражен тем, что он создал Сикстинскую капеллу по заказу папы, который беспрестанно преследовал его. Тогда я думал, что смогу отомстить за него, отомстить тем же попам. Тогда я был молод и был способен только рисовать.

— Что же вы рисовали?

— Не овец и не оливы. Я рисовал людей. Таких людей, какими я их узнал после массовых расстрелов и казней, после того, как взлетел на воздух наш дом. Помните картину Гойи, на которой изображена рота французских солдат, расстреливающих патриотов? На мостовых Рима я мечтал изобразить наших расстрелянных патриотов. Люди бы останавливались и спрашивали меня: что это все означает? И я бы отвечал: это патриоты Палестины.

И в третий раз он бросил взгляд на часы. В эту минуту его двое ребят наверняка уже перешли Иордан и выбираются на противоположный берег. Осторожно, ползком, затаив дыхание, напряженно вглядываясь в темноту, чтобы не зацепить детонирующий шнур «гирлянды» мин. Потом, устроившись в укромном и удобном для наблюдения месте, высматривают израильских солдат, высчитывают время смены патрулей, запоминают расположение пулеметов и орудий. Если все сойдет хорошо, то к четырем утра они должны быть обратно. Абу Халид сжал свои мощные руки и тяжело вздохнул.

— Лучше вернуться в сегодняшний день. Сейчас уже ясно, что сионизм — новейшая форма колониализма, причем наиболее лицемерная. Сионизм четко выражает американские, английские и другие капиталистические интересы. Сионисты хотят сделать с нами то же, что американцы сделали с индейцами: апачами, навахо, команчами. Но здесь трагедия апачей не повторится, мы не кончим свое существование в музеях, в концентрационных лагерях и фильмах-вестернах...

Тогда-то и раздался первый взрыв, а следом за ним — второй. Едва затихло эхо взрывов, как воздух разрезала очередь тяжелого пулемета. Две затяжные очереди — та-та-та-та-та! Мы вскочили разом на ноги...

Нас повезли на север, следующим этапом были базы, расположенные вдоль Тивериадского озера и на склонах Голанских высот. Вот уже год партизаны проводят здесь наиболее масштабные по размаху операции. Только за последние месяцы их было пятьдесят. Потери Израиля точно неизвестны: закончив операцию, фидаины быстро отходят, и времени на подсчеты у них не остается. Несомненно, однако, то, что потери эти значительно выше, чем пытаются утверждать тель-авивские власти. Не случайно и авиационные налеты здесь чаще, чем на юге. В среднем два или три налета за неделю. Хотя бывают и такие периоды, когда «фантомы», «скайхоки», «суперми-стэры», «миражи», выстроившись волнами по пять машин, прилетают сюда каждый день и каждую ночь. Налеты, как правило, длятся от пятнадцати до тридцати минут, сбрасываются бомбы по пятьсот килограммов и напалмовые. В этих библейских местах, где закаты пронзительной красоты, вид наполовину или полностью разрушенных домов и деревень стал привычен, нормален.