Почему мы страдаем? - [18]

Я сомневаюсь. Даже если кто-то пожелает ограничить профетическое объяснение проблемы избранным народом Израиля, всё равно найдутся возражения. Разве политические и военные проблемы на Ближнем Востоке — это способ Бога вернуть себе Израиль? Неужели для того, чтобы донести свою точку зрения, он настроен жертвовать жизнями женщин и детей, которых взрывают самоубийцы? Но даже если мы ограничимся древним Израилем, действительно ли можно сказать, что за грехи народа от голода умирали невинные люди (голод поражает не только виновных)? Что жестокое угнетение ассирийцами, а затем вавилонянами было действительно Божьим деянием, и это он призвал вражеских солдат вспороть животы беременных женщин и размозжить их младенцев о скалы?

Проблема с этой точкой зрения не только в том, что она скандальна и возмутительна, но и в том, что она создает ложное спокойствие и ложную вину. Если наказание является следствием греха, а я ни капли не страдаю (слава тебе, Господи), делает ли это меня праведным? Более праведным, чем мой сосед, потерявший работу, или чей ребёнок погиб при несчастном случае, или чью жену жестоко изнасиловали и убили? С другой стороны, если я сильно страдаю, это действительно потому, что Бог меня наказывает? Я действительно виноват, когда мой ребенок рождается калекой? когда экономика входит в пике и мне становится нечего есть? когда у меня найдут рак?

Конечно, должны быть и другие объяснения боли и страданий в этом мире. И другие объяснения в самом деле есть — многие из них в той же самой Библии. Однако, прежде чем перейти к ним, мы должны рассмотреть, как профетическое объяснение страдания повлияло на писателей, которые не были пророками, но чьи книги также в конечном итоге стали частью Священного Писания.

Глава третья Чем тяжелее грех, тем сильнее гнев

Господство классической точки зрения на страдание

Сколь бы ни был чудовищен Холокост, очевидно, что он не являлся единственным печальным итогом Второй Мировой войны. Война затрагивает целые народы и, конечно, тех людей, из которых они состоят — как мирных жителей, так и солдат. Получить статистические данные по основным международным конфликтам ХХ века довольно легко. Что касается жертв, то считается, например, что Первая Мировая война привела к гибели пятнадцати миллионов человек. Многие из этих смертей были тяжелы и мучительны; позиционная война — довольно скверная штука. Чисто статистически Вторая Мировая война была гораздо значительнее: что-то вроде пятидесяти-шестидесяти миллионов смертей в общей сложности. В то время это составляло два-три процента всего населения Земли. Конечно, сюда не входят тяжелораненые, кому оторвало конечности, или кого изранило осколками так, что они потом носили их в себе всю оставшуюся жизнь, и тому подобное. Всякий раз, когда упоминается приблизительное число погибших или пострадавших, следует помнить, что за каждой цифрой стоят конкретные люди: мужчины, женщины или дети, со своими интересами и желаниями, любовью и ненавистью, убеждениями и надеждами. Надежды более пятидесяти миллионов человек во Второй Мировой войне были жестоко разбиты. Но и уцелевшие испытывали тяжкие последствия войны всю свою жизнь.

Одна из особенностей личного страдания заключается в том, что оно не всегда заметно со стороны по прямым или косвенным признакам. Конечно, это не всегда так: солдаты, которым посчастливилось выжить — будь то Мировая война, Корея, Вьетнам или любой другой из десятков конфликтов прошлого века, — часто оставались несчастны всю оставшуюся жизнь; с покалеченным телом или тяжело травмированной психикой, они так никогда и не смогли приобщиться к нормальной жизни, что было очевидно всем вокруг. (Любому, кто склонен прославлять военные подвиги, следует близко познакомиться со стихами Уилфреда Оуэна или посмотреть фильм Далтона Трамбо «Джонни дали винтовку» (1971), один из самых сильных антивоенных фильмов за всю историю кино).

Однако другим удалось пережить войну, вернуться к мирной жизни и продолжить счастливое и процветающее существование настолько успешно, что по внешним признакам вы бы никогда не догадались о сильной боли и глубоких страданиях, через которые они прошли. Конечно, есть миллионы подобных случаев, но здесь я приведу только один, который знаю лучше всего — это опыт моего собственного отца во Второй Мировой войне.

К тому времени, когда я достиг сознательного возраста (скажем, лет в тринадцать: я был немного тормознутым), жизнь моего отца была, что называется, американской мечтой. На большом участке земли стоял хороший дом в колониальном стиле с четырьмя спальнями, имелись две машины и лодка; мы были членами загородного клуба и наслаждались активной общественной жизнью. Папа был очень успешным бизнесменом, он продавал гофрированную тару от производителя в Лоуренсе, штат Канзас. Он был счастлив в браке с женщиной, которую считал своим лучшим другом, и у них было трое детей, один из которых, я бы сказал, особенно отличался внешностью и интеллектом…

Где место страданию в такой жизни? Ну, случались, конечно, обычные огорчения, разочарования, обманутые надежды и всё такое. И, наконец, рак. Но задолго до всего этого мой отец испытал свою долю страданий сполна, особенно во время войны. В марте 1943 года в восемнадцатилетнем возрасте его призвали в армию. После курса обучения по различным воинским специальностям (сложная история сама по себе), он в конце концов был отправлен рядовым в составе 104-й пехотной дивизии «Лесные волки» сражаться в Германию. Эта война оставила на нём неизгладимую печать.