Почему Маркс был прав - [60]

. По другим оценкам, эта численность приближается к трем миллиардам[88]. Похоже, что рабочий класс исчезает несколько менее заметно, чем английский аристократ лорд Лукан, который был заподозрен в убийстве своей домработницы и бесследно исчез несколько десятилетий назад[89].

Не следует также забывать и об огромном населении трущоб, которое во всем мире растет чрезвычайно быстрыми темпами. Если обитатели трущоб уже не составляют большинство всего городского населения, то скоро будут. Эти люди не являются частью рабочего класса в классическом смысле слова, но они и не находятся полностью за пределами производственного процесса. Они скорее склонны мигрировать, то заходя внутрь, то покидая эти пределы, поскольку выполняют обычно низкооплачиваемую, неквалифицированную, сезонную или просто случайную работу в сфере услуг, без контрактов, какого-либо правового регулирования или возможности ставить условия. В их число входят разъездные торговцы, мошенники, чистильщики обуви, продавцы еды и напитков, проститутки, работающие дети, рикши, домашняя прислуга и действующие лишь краткое время самозанятые предприниматели. Маркс в свое время указывал на наличие разных слоев среди безработных, и то, что он говорил о «текучей» безработице или нерегулярно занятых, рассматривавшихся им как часть рабочего класса, звучит очень похоже на условия существования многих сегодняшних обитателей трущоб. Если они и не подвергаются обычной эксплуатации, то, несомненно, экономически угнетены; а взятые вместе, они составляют наиболее быстро растущую общественную группу на планете. Если эти люди могут становиться легкой добычей религиозных движений правого толка, то они также могут собираться на впечатляющие акции политического протеста. В Латинской Америке в такой неофициальной экономике в настоящее время занято более половины рабочей силы. Она формирует неофициальный пролетариат, который показывает себя вполне способным к политической организации; и если он восстанет против страшных условий своей жизни, то мировая капиталистическая система, несомненно, будет потрясена до самого основания.

Маркс придерживался мнения, что концентрация рабочих на крупных предприятиях была предпосылкой их политического освобождения. Капитализм, ради достижения собственных интересов физически сводящий вместе массы рабочих, тем самым создает условия, в которых они могут организовываться политически; а это уже не совсем то, что управляющие системой имели в виду. Капитализм не может выжить без рабочего класса, тогда как рабочий класс без капитализма мог бы развиваться гораздо более свободно и успешно. Те, кто ютится в трущобах мировых мегаполисов, не организуются на компактных производствах, что, впрочем, не дает оснований полагать, будто это и есть единственное место, где бедняки планеты могут конспирировать ради изменения своего положения. Подобно классическому пролетариату, они существуют как коллективы, самым непосредственным образом заинтересованы в преодолении теперешнего мирового порядка, и им нечего терять, кроме своих цепей[90].

Итак, известия о кончине рабочего класса оказались сильно преувеличенными. Кое-кто, правда, говорит о происшедшем в радикальных кругах сдвиге от классов к проблемам расы, пола и постколониализма. Подробнее эту точку зрения мы рассмотрим чуть позже, а пока необходимо заметить, что только те, для кого понятие класса ограничивается разряженными во фраки владельцами заводов и одетыми в комбинезоны рабочими, могут воспринимать всерьез столь недалекие заявления. Убежденные, что классы скончались вместе с «холодной войной», они вместо этого обращаются к культуре, личности, этнической и половой принадлежности. Однако в современном мире эти явления переплетаются с общественными классами столь же тесно, как и во все предшествующие времена.

Глава 8

Марксисты выступают адвокатами насильственных политических действий. Они не приемлют разумный курс умеренных, постепенных реформ, предпочитая ему кровавый хаос революции. Небольшие отряды повстанцев должны разрастись, свергнуть государство и подчинить своей воле большинство. Это один из пунктов, в котором марксизм и демократия расходятся категорически. Поскольку марксисты третируют мораль как разновидность идеологии, то они особо не задумываются о том, чем обернется для населения их дикая политика. Цель оправдывает средства, даже если на этом пути будут потеряны многие жизни.

Сама мысль о революции обычно вызывает образы хаоса и насилия. В этом плане ее можно рассматривать как антипод социальных реформ, которые мы склонны представлять как мирные, размеренные и постепенные. Но это ложное противопоставление. Многие реформы оказывались какими угодно, но только не мирными. Вспомним движение за гражданские права в США, которое было далеко от революционного, но тем не менее сопровождалось смертями, избиениями, линчеваниями и жестокими репрессиями. В XVIII и XIX веках в Латинской Америке, управляемой колониальными властями, любая попытка либеральных реформ вызывала насильственные социальные конфликты.

Напротив, некоторые революции проходили относительно мирно. Наряду с насильственными встречаются и «бархатные» революции. В частности, совсем не много людей погибло в Дублинском восстании 1916 года, в результате которого Ирландия стала частично независимой. Поразительно мало крови было пролито в большевистской революции 1917 года. Переход всех ключевых пунктов в Петрограде под контроль новой власти совершился практически без сопротивления и открытия огня. Правительство, по словам Исаака Дойчера: