Почему люди разные. Научный взгляд на человеческую индивидуальность - [77]
Здесь в корне неверно используется оценка наследственности признака. Как мы уже говорили, эту оценку можно применять только для той популяции, в которой она была получена. Если признак имеет наследственный компонент в двух различных популяциях, это ничего не говорит о происхождении различий между этими популяциями. Например, индекс массы тела (ИМТ) является высоконаследуемым признаком как в США, так и во Франции. Средний индекс массы тела значительно выше в Соединенных Штатах, но разница между американцами и французами не обусловлена генетическими различиями между двумя популяциями[406]. Просто в среднем американцы едят больше высококалорийной пищи (и меньше занимаются спортом).
Если мы предполагаем, что разница в показателях IQ между ирландцами и гражданами Великобритании, полученная в 1960-х годах, обусловлена генетическими различиями между популяциями, то эти различия должны сохраняться по крайней мере в течение нескольких поколений. Это предсказание не сбылось. Повторное тестирование IQ в недавние годы показало, что ирландцы улучшили свои результаты настолько, что между ними и англичанами уже нет статистически значимой разницы[407]. Хотя нет доказательств того, что эти изменения имеют причинно-следственную связь, стоит отметить, что в период между 1960-ми годами и сегодняшним днем средний уровень жизни в Ирландии резко повысился с сопутствующими улучшениями в области здравоохранения, питания и образования.
Второй прогноз генетической гипотезы популяционных различий в IQ заключается в том, что оценка наследственности должна быть одинаковой для обеих популяций. Напомним, что в США на наследственность приходится 85 % изменчивости роста, тогда как в сельских районах Индии и других небогатых странах – только 50 %. Из-за плохого питания и болезней бедняки не могут реализовать свой генетический потенциал роста. Насколько мне известно, для Ирландии и Великобритании в 1960 году не существовало оценки наследуемости для результатов теста IQ, но она была сделана во многих других условиях. Несколько различных исследований в США показали, что наследуемость результатов теста IQ значительно выше у представителей среднего класса, чем у бедных, а также значительно выше у учеников с образованными родителями и у белых по сравнению с черными[408]. Эти результаты противоречат генетической гипотезе групповых отличий результатов IQ-тестов.
В 1960-е годы в США средний балл теста IQ у черных был примерно на 15 пунктов ниже, чем у белых. Такой же разрыв наблюдался в Ирландии и Великобритании – и практически в то же самое время. Поэтому люди, которые говорили о генетической природе различий в IQ-тестах ирландцев и англичан и продолжают это делать до сих пор, использовали эту гипотезу и для объяснения результатов тестов черных и белых американцев. Самыми известными защитниками теории были Ричард Херрнстайн и Чарльз Мюррей, опубликовавшие в 1994 году бестселлер “Колоколообразная кривая”. Однако, вопреки этой гипотезе, с 1965 года разрыв в тестах IQ между черными и белыми сократился, упав примерно с 15 до 9 пунктов[409]. Неудивительно, что он не исчез полностью, учитывая что между черными и белыми в США еще остается глубокое экономическое и социальное неравенство.
С самого младенчества дети из зажиточных семей получают больше социального опыта, способствующего интеллектуальному развитию. Так, одно исследование, проведенное в США, показало, что дети родителей с высшим образованием к трем годам слышали 30 млн слов, в то время как дети родителей рабочего класса – только 20 млн слов, и к тому же из более ограниченного лексикона. Авторы исследования обнаружили, кроме того, что дети родителей из рабочего класса получали меньше поощрений и больше замечаний[410]. Аналогичные работы продемонстрировали, что дети из зажиточных семей имеют более широкий доступ к книгам, газетам и компьютерам, и это ни для кого не сюрприз.
Хотя социальный опыт, скорее всего, влияет на интеллектуальное развитие детей, трудно понять, в какой степени этот эффект связан с окружающей средой, а в какой – с вариантами генов, унаследованных от создающих эту среду родителей. Ответ на этот вопрос дают исследования усыновленных детей, результаты которых совершенно однозначны. При усыновлении детей семьями с более высоким социально-экономическим статусом результаты тестов IQ у них в среднем на 12–18 баллов выше по сравнению с братьями и сестрами, которые не были усыновлены или были усыновлены семьями с более низким социально-экономическим статусом[411]. Конечно, семейное окружение – это еще не все, поскольку дети из семей с более высоким социально-экономическим статусом, как правило, учатся в лучших школах, получают лучшие медицинские услуги, и у них лучше соседи. Тем не менее результаты усыновленных детей показывают несостоятельность заявлений о том, что улучшения социальной среды не способны устранить расовый разрыв в коэффициенте интеллекта, поскольку коэффициент интеллекта в основном определяется генетически.
Во многих отношениях IQ очень похож на любой другой поведенческий признак. Результаты теста IQ имеют существенные наследственные и ненаследственные компоненты, и баланс между ними может варьироваться в зависимости от группы населения – наследственный вклад возрастает у богатых, то есть в тех группах населения, которые обладают большей социальной, экономической и политической властью. Ненаследственные компоненты IQ включают в себя социальный опыт как внутри семьи, так и за ее пределами, несоциальный опыт, такой как питание и инфекционные заболевания, и, конечно, элемент неопределенности, связанный со случайностями развития мозга. Хотя некоторые мутации в отдельных генах, связанные с развитием мозга и пластичностью, могут привести к значительным когнитивным нарушениям
Мы привыкли верить своим глазам и ушам, но не всегда отдаем себе отчет в том, что огромный объем информации получаем не через них, а через кожу. Осязание – самое древнее из чувств. И зрение, и слух возникли в ходе эволюции гораздо позже. Установлено, что человеческий эмбрион уже в материнской утробе способен осязать окружающий мир. Профессор неврологии и известный популяризатор науки Дэвид Линден увлекательно и доступно – буквально «на пальцах»– объясняет, как работают сложные механизмы осязания, а заодно разбирает его многочисленные загадки.
Профессор Дэвид Линден собрал ответы тридцати девяти ведущих нейробиологов на вопрос: «Что бы вы больше всего хотели рассказать людям о работе мозга?» Так родился этот сборник научно-популярных эссе, расширяющий представление о человеческом мозге и его возможностях. В нем специалисты по человеческому поведению, молекулярной генетике, эволюционной биологии и сравнительной анатомии освещают самые разные темы. Почему время в нашем восприятии то летит незаметно, то тянется бесконечно долго? Почему, управляя автомобилем, мы ощущаем его частью своего тела? Почему дети осваивают многие навыки быстрее взрослых? Что творится в голове у подростка? Какой механизм отвечает за нашу интуицию? Способны ли мы читать чужие мысли? Как биологические факторы влияют на сексуальную ориентацию? Как меняется мозг под воздействием наркотиков? Как помочь мозгу восстановиться после инсульта? Наконец, возможно ли когда-нибудь создать искусственный мозг, подобный человеческому? Авторы описывают самые удивительные особенности мозга, честно объясняя, что известно, а что пока неизвестно ученым о работе нервной системы.
Наполеон притягивает и отталкивает, завораживает и вызывает неприятие, но никого не оставляет равнодушным. В 2019 году исполнилось 250 лет со дня рождения Наполеона Бонапарта, и его имя, уже при жизни превратившееся в легенду, стало не просто мифом, но национальным, точнее, интернациональным брендом, фирменным знаком. В свое время знаменитый писатель и поэт Виктор Гюго, отец которого был наполеоновским генералом, писал, что французы продолжают то показывать, то прятать Наполеона, не в силах прийти к окончательному мнению, и эти слова не потеряли своей актуальности и сегодня.
Монография доктора исторических наук Андрея Юрьевича Митрофанова рассматривает военно-политическую обстановку, сложившуюся вокруг византийской империи накануне захвата власти Алексеем Комнином в 1081 году, и исследует основные военные кампании этого императора, тактику и вооружение его армии. выводы относительно характера военно-политической стратегии Алексея Комнина автор делает, опираясь на известный памятник византийской исторической литературы – «Алексиаду» Анны Комниной, а также «Анналы» Иоанна Зонары, «Стратегикон» Катакалона Кекавмена, латинские и сельджукские исторические сочинения. В работе приводятся новые доказательства монгольского происхождения династии великих Сельджукидов и новые аргументы в пользу радикального изменения тактики варяжской гвардии в эпоху Алексея Комнина, рассматриваются процессы вестернизации византийской армии накануне Первого Крестового похода.
Виктор Пронин пишет о героях, которые решают острые нравственные проблемы. В конфликтных ситуациях им приходится делать выбор между добром и злом, отстаивать свои убеждения или изменять им — тогда человек неизбежно теряет многое.
«Любая история, в том числе история развития жизни на Земле, – это замысловатое переплетение причин и следствий. Убери что-то одно, и все остальное изменится до неузнаваемости» – с этих слов и знаменитого примера с бабочкой из рассказа Рэя Брэдбери палеоэнтомолог Александр Храмов начинает свой удивительный рассказ о шестиногих хозяевах планеты. Мы отмахиваемся от мух и комаров, сражаемся с тараканами, обходим стороной муравейники, что уж говорить о вшах! Только не будь вшей, человек остался бы волосатым, как шимпанзе.
Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.
Что происходит с молекулами в момент химических реакций и почему одни вещества становятся мягкими, а другие твердеют, одни приобретают упругость, а другие – хрупкость? Каким образом вязкая жидкая масса превращается в легкую приятную ткань и почему человек не может жить без полимеров? Какими были люди, совершившие величайшие открытия в химии, и какую роль сыграл элемент случайности в этих открытиях? Как выглядит лаборатория и так ли на самом деле скучна жизнь обычного лаборанта? Отвечая на эти и другие вопросы, Михаил Левицкий показывает, что химия – это весьма увлекательно!
Как связаны между собой взрывчатка и алмазы, кока-кола и уровень рождаемости, поцелуи и аллергия? Каково это – жить в шкуре козла или летать между капель, как комары? Есть ли права у растений? Куда больнее всего жалит пчела? От несерьезного вопроса до настоящего открытия один шаг… И наука – это вовсе не унылый конвейер по производству знаний, она полна ошибок, заблуждений, курьезных случаев, нестандартных подходов к проблеме. Ученые, не побоявшиеся взглянуть на мир без предубеждения, порой становятся лауреатами Игнобелевской премии «за достижения, которые заставляют сначала рассмеяться, а потом – задуматься».
Майкл Газзанига – известный американский нейропсихолог, автор множества научно-популярных книг, один из тех, кто в середине XX века создал биоэтику, исследующую нравственный аспект деятельности человека в медицине и биологии. В книге «Сознание как инстинкт» он убедительно доказывает, что сознание – это не некая «вещь», которую можно отыскать где-то в мозге. Сознание рождается из целой сети расположенных в мозге «модулей», каждый из которых вносит в наш поток сознания свою лепту. Впрочем, возможно, что «поток сознания» – это иллюзия; не исключено, что мы воспринимаем стремительную смену деталей происходящего в мозге как нечто непрерывное, как соединенные вместе кадры киноленты.
Майкл Газзанига, один из самых авторитетных нейробиологов XX века, рассказывает о своей фундаментальной работе по изучению невероятной пары – правого и левого полушарий. Один из отцов когнитивной нейронауки описывает, как зародилась революционная теория расщепленного мозга, когда правая и левая его половины после разъединения начинают функционировать независимо друг от друга и проявляют совершенно разные умения. Газзанига убежден, что популярное представление, будто наука делается гениями-одиночками, неверно.