Почему любовь ранит? Социологическое объяснение - [62]
Таким образом, в отличие от огромного количества ученых, объясняющих власть романтической любви в эпоху модернизма с помощью идеологии индивидуализма[321], я утверждаю, что эта сила обусловлена более первичным обстоятельством, тем, что любовь представляет собой ключевой элемент признания, восприятия и установления собственной ценности в эпоху, когда социальная ценность неопределенна и постоянно обсуждается. Но почему это так? Почему любовь может делать то, на что другие чувства не способны? Я могу предложить вашему вниманию возможное объяснение этому процессу.
Объединяя идеи Эмиля Дюркгейма и Ирвина Гоффмана, Рэндалл Коллинз[322] утверждает, что социальные взаимодействия выполняют функцию ритуалов, создающих эмоциональную энергию, которая связывает или разделяет людей. И на рынке, основанном на эмоциональных (а не чисто когнитивных) переговорах, происходит обмен этой эмоциональной энергией, целью которого является ее максимальное увеличение. Накопление успешных интерактивных ритуалов создает эмоциональную энергию, становящуюся своего рода ресурсом, из которого мы можем извлечь выгоду, способом доминирования над другими людьми и способом создания дальнейшего социального капитала. Эмоции — особенно эмоциональная энергия — являются, таким образом, источником ритуальных цепочек позитивного взаимодействия, которые, в свою очередь, могут быть использованы в других, не только эмоциональных областях. Эмоциональная энергия, накопленная в исключительно социальных областях (друзья или семья), может быть перенесена, скажем, в другие области, такие как экономическая. В связи с этим то, что Коллинз называет эмоциональной энергией, на самом деле является результатом проведенного должным образом признания; и признание, накопленное в одной сфере, переносится в другие сферы. Хотя он не задается вопросом, являются ли некоторые интерактивные ритуалы более важными, чем другие, и несут ли они «больше» энергии, я утверждаю, что любовь представляет собой центральное звено (возможно, центральное звено для некоторых) в длинной цепи ритуалов взаимодействия. То есть романтическая любовь является центральным элементом в порядке признания, с помощью которого социальная ценность человека в современном обществе накапливается благодаря интерактивным ритуальным цепочкам. Причина заключается в том, что это самый интенсивный и совершенный способ производства эмоциональной энергии, эффект усиления самолюбия, вызванного любовью. Можно привести два примера: Талия, 42 года, научный сотрудник с двумя детьми, работает в большом американском университете на западном побережье. Рассказав мне историю разрыва своей внебрачной связи с мужчиной, она добавляет:
Знаете, мне было больно, я мучилась из-за этого, но мне кажется, благодаря этой истории я также поняла очень важные вещи.
Корр.: Какие, например?
Талия: Он был, ну… он очень известный ученый. Все благоговеют перед ним. До встречи с ним я чувствовала себя незаметной и невзрачной, на меня никто не обращал внимания. Мне постоянно казалось, что я глупее всех. Но когда он выбрал меня, во время нашего романа, я почувствовала, что стала совершенно особенной, я буквально ощутила себя умнее, и я могла спокойно подойти к людям, с которыми никогда бы не осмелилась до этого заговорить, я могла общаться с ними и чувствовать себя равной им. Даже теперь, когда все закончилось, меня не покидает ощущение, что я узнала о себе что-то очень важное. Если он считал меня особенной, значит, я была особенной, я чувствовала это. Я стала меньше бояться людей.
Корр.: Из-за того, что он вас любил?
Талия: Да, из-за того, что он меня любил.
Постойте-ка, я даже не знаю, любил ли он меня; иногда я чувствовала себя любимой, но порой я не была так уверена, однако я чувствовала себя желанной, я уверена, что он страстно желал меня. Так что да, из-за того, что была желанной им.
В автобиографической статье о любви, опубликованной в Нью-Йорк Таймс в 2010 г., писатель Лора Фрейзер рассказывает о последнем свидании с мужчиной в Италии после того, как ее оставил муж. «Мы расстались на четвертый день на вокзале в Неаполе, я пыталась запомнить его лицо, чувствуя себя опустошенной, но полной надежд. Я знала, что больше никогда не увижу его, но была счастлива, что ему удалось дать мне почувствовать себя
