. Что делает эти короткие строки чуждыми нашему современному восприятию, так это тот факт, что они обусловлены не тем, что мы назвали бы подлинной сущностью этой женщины, а ее приверженностью роли жены. В самом деле, очень маловероятно, что современная молодая женщина будет стыдиться того, что тоскует по дому. Стыд Молли здесь объясняется в основном ее чувством несоответствия
роли жены. Несомненно, это пример того, что «традиционное викторианское разделение функций и полномочий между мужьями и женами оставалось основополагающим элементом брака от Атлантики до Тихого океана»
[84]. Чувства современной женщины, напротив, получили бы широкое признание и превалировали бы над ее ролью. Более того, в современных определениях брака предполагается, что муж должен активно замечать такие чувства и поддерживать их, т. е. обращать на них внимание, признавать и принимать их обоснованность. Современная интимная близость предусматривает откровенность при вербальной передаче эмоций, но также, что, возможно, даже более важно, желание поделиться такими эмоциями с партнером в ожидании откровенного проявления его эмоциональной сущности и получения поддержки и признания. Таким образом, еще одно заметное различие от современного чувственного восприятия заключается в том, что Молли Сэнфорд не считает правильным передавать свои сокровенные подлинные чувства. Напротив, соответствовать роли жены — значит уметь скрыть эти чувства и замаскировать их под маской жизнерадостности. Будучи способной убедительно играть свою собственную роль, женщина помогает мужу играть его роль, и именно из этого она черпает удовлетворенность и чувство соответствия. Кроме того, вполне вероятно, что эта женщина даже не пытается осознать и проявить свои истинные чувства. Ее больше беспокоит тот факт, что, выразив негативные эмоции, она может заставить своего мужа почувствовать себя неспособным сделать ее счастливой. Другими словами, она считает своей обязанностью поддерживать его собственное чувство соответствия, определяемое как способность сделать ее счастливой. И последнее, но, возможно, самое интересное, что мы можем заметить, насколько естественно она воспринимает тот факт, что муж не может ее понять. Фактически, она прибегает к этому, чтобы оправдать его и объяснить тот факт, что он не может быть причиной ее внутренних переживаний. Это резко отличается от того, как современные люди, особенно женщины, раскрывают свои сокровенные чувства партнеру в надежде обрести в нем родственную душу. В прошлом отношения в браке предполагали тесную связь между супругами, но в этой взаимосвязи не было места откровенности и проявлению истинных чувств. Души супругов, по современным стандартам, были эмоционально далеки (они не позволяли друг другу заглянуть в содержание своих мыслей и эмоций), тем не менее они были неразрывно связаны и взаимозависимы. Современные личности, напротив, ожидают друг от друга эмоциональной обнаженности и близости, но хотят оставаться независимыми. В современном браке объединены две очень индивидуализированные и дифференцированные личности
[85], и именно удачная совместимость двух независимых личностей составляет успешный брак, а не простое проигрывание ролей. Тонкая настройка эмоциональных проявлений двух людей становится основой близких отношений.
Чтобы лучше понять природу обязательств, мы можем воспользоваться интересным объяснением различий между сочувствием и обязательством, которое дал Амартья Сен. «Если меня глубоко беспокоит мысль о том, что кого-то пытают, — пишет Сен, — то здесь речь идет о сочувствии. С другой стороны, если эта мысль не причиняет боли и не расстраивает лично меня, но все же заставляет думать, что происходит нечто глубоко неправильное и надо с этим что-то делать, то речь идет об обязательстве. Таким образом, действие, основанное на обязательстве, совершенно неэгоистично в буквальном, не имеющем отношения к нравственности смысле, оно не затрагивает сокровенных чувств личности, которая его совершает»[86]. Следуя такому определению, обязательство не обусловлено в первую очередь индивидуальными эмоциями. Подобное отличие мы видим между браком, основанном на обязательствах, и браком, основанном на подлинном чувстве. Последний базируется на попытке примирить и гармонично сочетать две независимых эмоциональных личности и в первую очередь должен постоянно создавать и воссоздавать эмоциональные условия и причины быть вместе. Обязательство, напротив, не исходит из сокровенных желаний личности и не направлено на удовлетворение ее душевных порывов. Эмоции в данном случае — это последствия исполнения социальных ролей, а не результат их изначальных предпосылок.
Таким образом, «характер» и обязательство, которые регулировали процесс ухаживания и матримониальные практики, следует рассматривать не как психологические свойства партнеров или знак более нравственной культуры, а как результат специфических социальных механизмов[87]: тесный круг общения, охраняющий и оберегающий личность; объективные (т. е. относительно не субъективные) критерии выбора партнера; однозначно эндогамные критерии выбора спутника жизни, т. е. социально-религиозно-экономический статус как открытое и законное право выбора партнера; режим перформативности эмоций, регулируемый ритуалами; роль обещания в построении репутации; тот факт, что выполнению обязательств способствовало исполнение социальных ролей. Суть этих утверждений состоит в том, что мы совершенно
