Почему исповедуются короли - [11]

– Именно.

– Другими словами, убийца изначально намеревался забрать сердце Пельтана.

Себастьян утвердительно кивнул.

– Ад и преисподняя, – негромко ругнулся Гибсон. – Но… зачем?

– А вот на этот счет у меня нет никаких предположений.

Потянувшись к кувшину, Пол налил им обоим еще эля.

– Ты ходил в Кошачий Лаз?

– Ходил. – И Себастьян вкратце рассказал другу о своей находке.

– А, случайно, не нашел сердце Пельтана, осматривая место?

– Нет. Но когда я туда добрался, по проходу рыскала свинья.

– Не повезло и тут, – состроил гримасу хирург. – Свинья жрет все подряд, и человечину.

– А ты сам не заметил сердца прошлой ночью?

– Нет. Впрочем, я же не обладаю твоей способностью видеть в темноте. И был немного занят кое-чем другим.

– Как твоя пациентка?

– Утром пришла в себя достаточно надолго, чтобы назвать свое имя – Александри Соваж – и место жительства на Голден-сквер. Я послал записку ее служанке, сообщить, что хозяйка жива, но ранена.

– Могу ли я поговорить с ней?

Гибсон покачал головой.

– Она тревожилась и страдала от боли, поэтому я дал ей немного лауданума, чтобы помочь снова уснуть. Опасность мозгового кровотечения еще существует, поэтому раненую следует всячески ограждать от любого беспокойства.

– Полагаешь, она выживет?

– Не знаю, – хирург выглядел озабоченным. – Пока слишком рано что-либо утверждать.

Передвинувшись, Себастьян вытянул ноги и скрестил их в лодыжках.

– У меня состоялся любопытный разговор с неким Миттом Пебблзом из «Герба Гиффорда», что на Йорк-стрит. Похоже, Дамион Пельтан принадлежал к небольшой группе французов, три недели назад арендовавших эту гостиницу целиком. После чего постояльцы уволили почти всех тамошних работников и заменили их своими собственными слугами – своими собственными французскими слугами.

– С какой стати?

– Предположительно, из-за опасения, что прежние могут быть шпионами. Могу ошибаться, но подозреваю, что Пельтан находился в Лондоне в качестве члена официальной делегации, посланной Наполеоном, чтобы выяснить возможности заключения мира с Англией.

– Что?! – неверяще уставился на друга Гибсон.

– Я узнал месье Армона Вондрея, того самого джентльмена, который, по твоим словам, приходил, чтобы опознать тело Пельтана. Прежде я не знал его имени, однако имел случай его увидеть. С Джарвисом.

– Но… мир с Наполеоном? Возможно ли это?

– Шесть месяцев назад я бы ответил «нет». Но Наполеон только что потерял в России полмиллиона солдат и сам едва ноги унес. Пруссия и Австрия отворачиваются от него, и ходят слухи о заговорах в самом Париже. Ничего удивительного, если он отправил небольшую делегацию в Лондон с заданием осторожно прощупать почву на предмет мирных переговоров.

– А Александри Соваж?

– Понятия не имею, как она вписывается в этот расклад. Хотя прошлым вечером какая-то француженка и сопровождавший ее мужчина приходили в гостиницу и спрашивали Пельтана. Доктор ушел вскоре после разговора с посетителями.

– По-твоему, той женщиной была Александри?

– Логичное предположение, не так ли?

– Тогда кто был ее спутник?

– Этого я не знаю.

Гибсон отодвинул тарелку.

– Придя в себя, она объяснила мне, почему они оказались в округе Святой Екатерины.

– Вот как?

– По ее словам, Пельтан согласился пойти с ней к заболевшей девочке, живущей во «Дворе висельника». Они как раз возвращались оттуда, когда на них напали. – Гибсон поднялся из-за стола. – Я пообещал сходить туда сегодня после обеда и посмотреть, как там ребенок. Мать девочки – нищая вдова. Не хочешь составить мне компанию?

ГЛАВА 8

– А что случилось с этой девочкой? – поинтересовался Себастьян, когда друзья углубились в лабиринт убогих улочек и сумрачных, извилистых аллей округа Святой Екатерины. В холодном голубом небе золотым шаром висело солнце, но его скудные лучи не давали тепла. Грязь и навоз под ногами взялись тонкой коркой льда, и губы чумазых, оборванных ребятишек, играющих в канаве, посинели от холода.

– Малышке три года. Вроде бы еще недавно она была вполне здорова. Пару недель назад у нее появился насморк и небольшая сыпь, но потом все прошло. А затем внезапно отнялись ноги. Ей становилось все хуже и хуже, немощь медленно поднималась вверх по телу: сперва спина, потом руки. Вчера вечером девочке стало трудно дышать. Похоже, какая-то хворь постепенно поражает мышцы ее тела и теперь достигла грудной клетки.

– Звучит… пугающе, – признал Себастьян.

Гибсон бросил на него быстрый взгляд:

– Да, мать, должно быть, в ужасе.

Приятели шагали дальше молча. Это был один из беднейших районов города, на улицах которого теснились низенькие, грязные бараки из трухлого дерева и захудалые лавчонки, снабжавшие провизией близлежащие доки.

Убогое место, известное как «Двор висельника», находилось недалеко от шпилей обветшалой средневековой церкви.

Подсказка старухи, продававшей с ржавой тачки печеный картофель, привела к покоробившейся двери в конце темного, зловонного коридора. С той стороны тонких филенок доносился женский плач.

Гибсон негромко, почти сконфуженно постучался.

Рыдания прекратились.

– Мадам Бизетт? – окликнул Пол. – Александри Соваж попросила меня зайти к вам. Я хирург.