Почему евреи не любят Сталина - [9]

Значительны результаты научной работы почти всех пассажиров «философского парохода». Обруганный Троцким Юлий Айхенвальд, оказавшись в Берлине, читал лекции в Русском научном институте и вскоре был избран профессором этого института. Его приглашали периодические издания в качестве постоянного обозревателя литературного отдела. Узнав о безвременной смерти Юлия Айхенвальда (1928), Бунин в некрологе писал: «Вот и последний… Для кого теперь писать? Младое незнакомое племя… Что мне с ним? Есть какие-то спутники в жизни — он был таким».

Среди высланных в 1922 г. был Борис Осипович Харитон, отец одного из будущих создателей советской атомной и водородной бомбы Юлия Харитона. Сперва он редактировал в Берлине популярный журнал «Сполохи», с 1924 г. был в Риге редактором еврейской русскоязычной газеты «Народная мысль», затем до 1940 г. редактировал крупнейшую в Прибалтике вечернюю газету «Сегодня». Б. О. Харитон был редактором вышедших в Риге собраний сочинений Лермонтова, Толстого, Тургенева, Пушкина. В ноябре 1936 г. русская эмиграция отметила его 60-летие, а в 1940 г. Б. О. Харитон был арестован в Латвии органами НКВД СССР и осужден на семь лет лагерей. Знаменитый советский физик так и не узнал о судьбе своего отца.

Еще в 1921 г. президент Академии наук А. Карпинский предупреждал Ленина о пагубных последствиях для развития науки в России расправ с талантливыми учеными.

Максим Горький писал о последствиях высылки 1922 г.: «Страна, лишившись своей интеллигенции, двигается вспять».

Из книги В.В. Зеньковского «История русской философии» читатель узнает: «Когда власть в 1922 г. изгнала из России виднейших представителей религиозной и философской мысли (С. Булгаков, Н. Бердяев, Б. Вышеславцев, И. Ильин, С. Франк, Л. Карсавин, Н. Лосский), их философское творчество, затихшее в России, расцвело как раз в эмиграции, дав целый ряд замечательных трудов… Философы, оставшиеся в России (Лопатин, скончавшийся от голода, Флоренский, сосланный в Сибирь, Шпет, отправленный в ссылку, замолчавший Лосев, судьба которого осталась неизвестной), сошли со сцены…»

Советская власть сочла необходимым подчеркнуть, что высылка интеллигенции является первым предупреждением инакомыслящим: большевики будут ценить лояльных представителей старой интеллигенции, но будут на корню пресекать любую попытку открытой или тайной борьбы с рабоче-крестьянской властью. Параллельно с арестами и высылкой интеллигенции внимание властей было направлено и на студентов вузов: были приняты новые правила приема в высшие учебные заведения, ужесточены требования к социальному происхождению абитуриентов. Аресты не миновали и студенческую среду.

Подготовка к высылке проводилась в условиях строгой секретности. Только в конце августа 1922 г. завеса была приоткрыта. В интервью, данном американской журналистке Луизе Брайант, вдове автора известной книги «10 дней, которые потрясли мир» Джона Рида, Лев Троцкий объяснил: «Те элементы, которые мы высылаем и будем высылать, сами по себе политически ничтожны. Но они — потенциальное оружие в руках наших возможных врагов. В случае новых военных осложнений — а они, несмотря на все наше миролюбие, не исключены — все эти наши непримиримые и неисправимые элементы окажутся военно-политической агентурой врага, и мы будем вынуждены расстреливать их по законам войны. Вот почему мы предпочли сами в спокойный период выслать их заблаговременно, и я выражаю надежду, что вы не откажетесь признать нашу предусмотрительную гуманность и возьмете на себя ее защиту перед общественным мнением». Говоря это, «демон революции» вряд ли мог предвидеть, что в 1929 г. его также вышлют из страны.

Н. О. Лосский, автор «Истории русской философии», вспоминал: «На пароходе с нами находился отряд чекистов. Поэтому все чувствовали себя скованно и не выражали своих чувств и мыслей. Только после Кронштадта, когда пароход остановили и чекисты на лодках покинули корабль, уезжающие почувствовали себя более свободными. Однако угнетение от пятилетней жизни под бесчеловечным режимом большевиков было так велико, что месяца два, живя за границей, мы все еще рассказывали об этом режиме и выражали свои чувства, оглядываясь по сторонам, как будто чего-то опасались».

Уходящему — Синай, остающимся — Голгофа…

Ленинскую линию в отношении интеллигенции усвоил и по-своему углубил Сталин, физически уничтожая цвет отечественной науки и культуры. Чего стоил один лишь его постулат об обострении классовой борьбы при продвижении к социализму.

Показательно, что В. Христофоров, задаваясь вопросом о том, была бы доля изгнанников лучше, останься они на родине, однозначно отвечает: «Уверен, что нет». Жизненный путь многих оставшихся в СССР ученых, философов, литераторов закончился в тюрьмах и лагерях. А. Флоренский и Г. Шпет были расстреляны в 1937 г., А. Слесарев и Л. Карсавин скончались в лагерях. Н. Кондратьев, один из тех, кто должен был уехать, но остался, был арестован, подвергнут жестоким пыткам и расстрелян 17 сентября 1938 г. Этот скорбный список можно продолжить…

Показательна в этом плане судьба профессора Московского университета и Института народного хозяйства им. К. Маркса Михаила Соломоновича Фельдштейна (1884–1938). Первый раз правовед М. Фельдштейн был арестован в феврале 1920 г. по делу «Всероссийского национального центра». В августе военный трибунал признал его «виновным в сотрудничестве с контрреволюционной организацией в целях свержения советской власти путем вооруженного восстания» и приговорил к расстрелу, замененному позже пожизненным заключением. Вскоре Фельдштейна, однако, освободили. Но 16 августа 1922 г. он был арестован вновь. Его обвинили в том, что он «с Октябрьской революции до настоящего времени не примирился с существующей в России рабоче-крестьянской властью, а, наоборот, занимался антисоветской деятельностью». Постановлением Коллегии ГПУ от 21 августа 1922 г. Фельдштейн был приговорен к высылке за границу, которая, однако, была отменена по его просьбе.