Почему Беларусь не Прибалтика - [10]

«Кожны з нас, мужык або шляхціч, на зямлі Літвы ці Беларусі мае аднолькавае права з годнасцю звацца літоўцам, палякам альбо беларусам. Кожнаму з нас належыць зямля пад нагамі, неба над галавой і вялікая мінуўшчына краю. І гэтыя правы, прынятыя ад гісторыі, сённяшні дзень перадае будучыні», — писала в 1905 году сторонница тутэйших Констанция Скирмунт. — Толькі краёвая ідэя, якая тут, на месцы, ёсць для нас цэнтрам цяжару і крыніцай дзейнасці, запальвае сэрцы здабываннем больш шчаслівай будучыні для гэтай роднай зямлі, якая трапіла ў асаблівую небяспеку»[7].

Новую страну (или хотя бы автономию в составе Российской империи) отдельные адепты «краёвой» идеи хотели назвать Крывией, себя именовали кривичами — в память о племени кривичей, считавшемся тутэйшими балтским, а не восточнославянским.

Важнейшая составляющая концепта Крывии и крывского народа — это отказ ассоциировать себя с Россией, а белорусский народ считать братским русскому.

«Мы Крывичи, а не Русь Литовская, Варяжская или Московская, Белая или Чёрная», — писал один из ведущих корифеев белорусского национализма Вацлав Ластовский.

Отрицание себя как Руси логичным мнением приводит к отрицанию православия (здесь уместно сказать, что название племени «кривичи» исследователи связывают с титулом верховного жреца у балтских народов — Криве). Поэтому в отдельных, наиболее маргинальных группах белорусских националистов до сих пор сохраняется интерес к балтскому язычеству.

По Вацлаву Ластовскому, Великое княжество Литовское было попыткой политической самоорганизации Крывии вокруг языческих литовских князей, оказавшееся неудачным, поскольку государство было скроено из нескольких неравных кусков, не имело общего языка и неизбежно поэтому начало проигрывать геополитическую конкуренцию Польше и Москве.

«Наша борьба XVI и XVII вв. обосновала и возродила православие, усилила Москву, вызвала к жизни казачество, но не дала крывскому народу ни национального вероисповедания, ни государственной идеологии, ни даже национального имени. Политически наш край и народ фигурирует везде как Литва, по вероисповеданию же разбивается на несколько лагерей, бесконечно… враждебных себе», — писал Ластовский[8].

Трагедия белорусского национализма с самого начала заключалась в том, что он не имел практически никакой поддержки в белорусском народе, уверенно ассоциировавшем себя с Россией, а на своих «будителей» смотревшем как на припадочных, бормочущих какой-то бред.

В белорусской «свядомости» в самом деле невозможно разобраться: до такой степени в головах её носителей всё запутанно, туманно и противоречиво. Непонятно даже, как называть этих носителей. Кто они — крывичи, литвины, тутэйшие? Непонятно, как называть их страну, за независимость которой от влияния Московии и вообще Руси во всех её проявлениях они борются: Крывия, Литва или всё-таки Беларусь?

Крайне запутанны и алогичны сто лет назад были их отношения с поляками, которых они с одной стороны воспринимали как угрозу белорусской (литвинской, тутэйшей) идентичности, а с другой стороны ассоциировали себя со шляхтой и были частью шляхетского движения, воспроизводя шляхетский гонор и спесь в отношении белорусских «хлопов».

При таких особенностях национального движения неудивительно, что литвинство в Беларуси так и осталось глубоко маргинальной политической субкультурой, не имеющей поддержки в народе. Слишком противоречила объективной реальности и самой истине основа основ белорусского национализма — отказ признавать глубочайшее родство русского и белорусского народов.

Поэтому, в отличие от стран Прибалтики, создать белорусское государство на основе этнического виктимного национализма не удалось.

Попытки создания такого государства провалились, причём дважды: в 1917–1919 и 1991–1993 годах. Формирование белорусской нации в ХХ веке пошло совершенно отличным от других стран Восточной Европы путём.

4. Interbellum: Советская Белоруссия и досоветские Латвия и Литва

Первая мировая война и распад Российской империи стали для националистов Балтийского региона историческим шансом на осуществление их мечты о национальном государстве. В 1918 году из хаоса и анархии на западных рубежах бывшей Российской империи возникают независимые Беларусь, Литва, Латвия и Эстония.

Восстановление литовского государства было провозглашено 16 февраля 1918 года в Вильне Актом независимости Литовской Тарибы. Виленский край в этот момент был захвачен немецкими войсками, и съезд Литовской Тарибы проходил под контролем немецкой оккупационной администрации. Кайзеровская Германия рассчитывала закрепить Виленский край за собой путём создания там своего протектората — страны-сателлита. В рамках этого проекта 11 июля 1918 года Литва была провозглашена конституционной монархией — на трон короля Литвы был приглашён немецкий принц Вильгельм II фон Урах, который должен был занять литовский престол под именем Миндаугаса II.

Но коронация нового Миндовга не состоялась — 2 ноября 1918 года приглашение фон Ураху было отозвано, 9 ноября в Германии произошла революция, 11 ноября закончилась Первая мировая война. В том же месяце в Литву вошли части Красной Армии — в конце года была провозглашена Литовская социалистическая республика, которая в феврале 1919 года была объединена с Советской Белоруссией в Литовско-Белорусскую советскую социалистическую республику (Республика Литбел).