Поцелуй вампира - [8]

— А что же тогда это было?

— Запах новой добычи? Аромат загадок и тайн? Я был темным, опасным любовником, человеком теней. Смелые отваживались принять вызов. Кому удалось бы раскрыть мои тайны? Я был всего лишь еще одним экземпляром в коллекции.

— Ага, понятно. Женщины обращались с тобой так, как мужчины часто обращаются с женщинами.

Это было неприятной правдой, которая открылась ему совсем недавно, но соглашаться он не стал.

— Думаю, я беззаботно скользнул в эту жизнь, стал одним из них, но потом понял, что это не по мне.

— Поэтому ты и приехал сюда? Посмотреть, сможешь ли стать одним из них?

Дженкин пожал плечами.

— Мне это приходило в голову. Ты знаешь о надеждах Кахала вывести МакНахтонов из теней, — начал он.

— Да, он рассчитывает, что породит МакНахтонов, которые выберутся из своих пещер.

Она заставила себя не покраснеть со стыда под осуждающим взглядом, которым он ее наградил.

— Ты не хуже меня знаешь, что Кахал и Бриджет — верные муж и жена, связанные обетом и любовью. — Он коротко улыбнулся. — И твоя сестра, совсем недавно одарившая нашего лэрда второй парой ребятишек, берет на себя больше, чем должна. Охотно и радостно.

Думая о новорожденных племяннице и племяннике, Эфрика тоже не смогла сдержать улыбку. Бриджет теперь вся будет погружена в заботы об этой парочке, так же, как это было с её старшими сыновьями-близняшками, которым уже по два года. Затем Эфрика подумала о других племяннице и племяннике — детях, появившихся на свет после того, как ее братья поразвлеклись с женщинами из рода МакНахтонов во время одного из своих визитов, а потом на тех не женились, и неодобрительно посмотрела на Дженкина.

— Ты тоже приехал сюда размножаться?

— Нет, конечно, — резко ответил он, потом вздохнул. — С тех пор, как я стал мужчиной, меня вряд ли можно назвать монахом, но мой единственный ребенок − Дэвид, и я просил руки у той девушки. Она решила остаться с себе подобными. Так что — нет, не мысли о размножении привели меня сюда. Раз уж внешний мир подбирается все ближе к нашему убежищу, я подумал, что будет разумно позволить людям познакомиться с одним-двумя МакНахтонами, чтобы дать им представление, что это за люди, вместо пустых сплетен или сомнительных домыслов. Получилось не совсем так, как я хотел, хотя у меня появилось несколько хороших друзей среди лэрдов. К сожалению, необходимость объяснять, отчего днем меня не бывает видно, делает дружбу сложным занятием.

— И как же ты это объясняешь?

Он скорчил гримасу.

— Я не могу выносить яркий солнечный свет, потому что он вредит моим глазам, а моя кожа на солнце быстро обгорает. — Дженкин сердито посмотрел на Эфрику, когда та захихикала. — Знаю, такое объяснение выставляет меня изнеженным растеньицем. Чтобы хоть как-то смягчить позор, мне пришлось удостовериться, что не один и не два человека видели, как я несколько раз боксировал с Дэвидом. — Внезапно он повернулся, прислонившись плечом к стене так, чтобы лучше видеть ее. — И мы что-то далеко ушли от того, что нам, на мой взгляд, следовало обсудить.

Эфрика скрестила руки на груди.

— О чем тут говорить? Это был всего-навсего поцелуй.

— Девочка, поверь мне, я разбираюсь в таких вещах. Это был не просто поцелуй. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. Нас мгновенно охватили сильнейшие жар и желание. Надо честно признаться в этом, чтобы можно было с ними бороться.

— Я не из распутных девок, которые…

Прикосновение его пальца к губам заставило Эфрику замолчать, и в ней поднялась волна тепла.

— Да, вот так, — мягко сказал он, заставляя себя убрать палец от ее более чем соблазнительного рта. — Девочка, я вовсе не имел в виду, что ты распутная. Это не вопрос морали. Это вопрос страсти: — страсти, которая поднимается в нас и толкает друг к другу. Пока мы не признаем это правдой, мы легко можем попасть в её ловушку.

— Так не целуй меня больше.

— Не буду. Мы постараемся сохранять почтительное расстояние — вот как сейчас.

Именно то, чего она хотела. Эфрика задумалась, почему же тогда она почувствовала боль и раздражение оттого, что он предложил такой выход. Это было опасным противоречием. Очевидно, ей придётся хорошенько приструнить себя, когда она останется одна.

— Наверное, это будет лучше всего, — заставила она себя сказать, довольная тем, как спокойно звучит ее голос.

— Я упрощу задачу, вернувшись к работе над одной из причин, ради которых я приехал в это проклятое место.

— Что за причина?

— Побольше узнать о моей наследственности. — Он выпрямился и поддался искушению поцеловать ее в щеку. — Копание в пыльных свитках и метрических книгах остудит мою кровь.

Эфрика посмотрела ему вслед и вздохнула. Он был так красив и двигался с таким изяществом, что было просто невозможно оторвать глаз. Эфрика понимала: не будь Дженкин МакНахтоном, она выставила бы себя полнейшей дурочкой, стараясь привлечь его внимание. Сейчас ее очень тянуло поступить так же. Чьё-то легкое прикосновение к её руке заставило Эфрику вздрогнуть, и она повернулась к встревоженной Барбаре.

— Выглядишь очень обеспокоенной и грустной, девочка. — Барбара видела, как Дженкин большими шагами движется к выходу из зала. — Быть может, тебе стоит…