Поцелуй смерти - [2]

Адам глянул на холл, по которому мог бы проехать на «хаммере» – таким просторным было помещение. Вилла на Сиросе явно непомерна, в точности как и самолет «Сайтешн». Дядя всегда жил с размахом и был, в общем–то, загадкой.

Безо всякой охоты Адам тащился за дядей, все еще удивляясь, зачем Кэлвин послал сейчас за племянником. Дядя всегда держался в стороне от их маленькой семьи. Основная резиденция Кэлвина Хантера находилась в Сан–Диего, но он не соизволил приехать туда, когда четыре года назад умер его сводный брат. Адаму пришлось самому распоряжаться похоронами отца. Разумеется, помогли отцовские друзья, но с его стороны не присутствовало ни одного родственника. Адам все еще злился на дядю. Кэлвин послал цветы и телеграмму с соболезнованиями. Тем и ограничился.

Видимо, каким–то образом внимание дяди привлекло то, что племянник обманул смерть. Должно быть, по этой причине Кэлвин вернулся в жизнь Адама и послал за ним самолет.

Кэлвину Хантеру было чуть больше пятидесяти, но выглядел он на десять лет моложе. У него сохранилась походка военного с тех лет, когда он служит во флоте как специалист по вооружению в военно–морской разведке. И больше всего бесило, что Кэлвин был как две капли воды похож на отца Адама. Адам не был способен что–то чувствовать после «того случая» в прошлом месяце. До сих пор. Пока не увидел дядю. И заново всплыла память об отце. И Адам ненавидел Кэлвина за то, что воскресло это прошлое со всей его печалью.

– Вот, – произнес дядя, жестом показывая на распахнутую дверь в комнату с прекрасным видом на бухту.

Без намека на какой–либо энтузиазм, Адам проворчал:

– Отличный обзор для снайпера–убийцы.

Кэлвин внимательно вгляделся в него холодными голубыми глазами, словно Адам был твердым орешком, который дяде не удавалось раскусить.

– Почему бы тебе не переодеться и не присоединиться ко мне на веранде за выпивкой? – И, не ожидая ответа, развернулся и пошагал прочь.

Адам прошелся по комнате, бросив потертую спортивную сумку на кровать, застеленную парчовым покрывалом. Переодеться? Ага, надо бы.

Он снова прошелся по мраморному полу и вышел на балкон. Вниманием Адама завладел грандиозный простор океана и гряда холмов вдалеке. Вечность Греции и ее древняя история вызывали благоговение. Адам являлся центром собственной вселенной, но пребывание здесь напоминало ему, что планета Земля куда больше одного человека.

Другие умирали бесполезной, проклятой смертью. И без числа мужчин избегало смерти. Он не единственный в своем роде. За долгую историю этой планеты Адам не более, чем какой–то человек, которому был дан второй шанс. И следует благодарить судьбу, только вот шок еще не прошел.

Адам молча стоял и смотрел на яхты, покачивавшиеся на якорях, на полумесяцем выстроившиеся на набережной кафе, пока не потерял счет времени. Резкий яростный лай собаки вернул его к действительности. Он находился в уголке для отдыха, который выходил через сводчатый арочный проем в огромную спальню, где Адам так беззаботно бросил свою сумку.

Он порылся в вещах, нашел джинсы и какую–то футболку с логотипом британской рок–группы «Колдплей». Не та одежда, которую его бы матушка – Господи, упокой ее душу – назвала бы чистой, но лучшего у него не водилось. Один из парней его подразделения, должно быть, бросил несколько вещиц в сумку, пока в одном из полевых госпиталей, развернутых в Ираке, штопали самого Адама.

Он пошарил и вытащил дорожный набор – если одежда не слишком свежая, то хоть надо побриться – и, прогулявшись в ванную комнату, обнаружил ванну на львиных лапах с переносным душем.

– Когда ты последний раз принимал ванну? – вслух спросил себя Адам. Голова опять его подвела. Он не мог вспомнить, но, должно быть, в Турции.

Слова эхом отдались под высоким сводом потолка. Адам содрал джинсы и рубашку, потом скинул трусы. Они упали на пол рядом с ванной.

Отвернул краны, но не стал дожидаться, когда потечет теплая вода, прежде чем ступить в это помпезное сооружение. Прошло уже больше двух лет, когда он последний раз принимал по–настоящему горячий душ. В полевых условиях имелись холодные душевые, которые парни в общем–то любили, поскольку в пустыне было жарче, чем в аду. Приятный поток воды полился на все еще побитое тело Адама. Неожиданно кожу обожгло струями, как иголками. Он секунду таращился на головку душа, прежде чем до него дошло, что вода горячая. Тогда отрегулировал краны.

Воспользовавшись мылом, лежавшим на решетчатой полке, прикрепленной к стене, и мочалкой, он дважды отдраил тело. Шампунь, который стоял тут же на полке, пах персиками, но Адам все равно его использовал. И, проведя пальцами по волосам, понял, как они отросли, а он и не заметил. Адам просрочил армейскую стрижку накануне, когда его чуть не убили. После уже никого не заботили его волосы.

Он вытерся, нашел в наборе гребешок и зачесал волосы назад. Они спускались почти до плеч. Потом вытащил одноразовую бритву, но крема для бритья не оказалось. Тогда Адам снова воспользовался мылом, чтобы взбить пену.

Тут он поймал свое отражение в зеркале с золоченой рамой. Из–под более темных, чем волосы, бровей на него уставились бесстрастные синие глаза Кэлвина Хантера. Черт, а что он ждал? Они с отцом, так же как и Кэлвин, унаследовали глаза деда Хантера. Только вот глаза его отца и деда сверкали живым юмором. Как когда–то и его.