Поцелуй принцессы - и вся Империя в придачу - [7]

Но вот он неожиданно остановился, и только тут Лэйса заметила выцарапанный на стене непонятный знак. А её спутник уже, привстав на одно колено, осторожно вытягивал из стены куски грубой кладки, из которой и состояла в этом месте стена. Тут явно потрудились человеческие руки.

Мартьен с удовлетворенным возгласом извлек из тайника нечто, оказавшееся горняцкой масляной лампой. Поковырявшись немного в ней, молодой человек вскоре заставил светильник вспыхнуть ярким и ровным пламенем, затем засунул куски кладки обратно и, довольный, поднялся с колен.

— Ну вот, теперь света нам хватит надолго. Лампу, правда, придется беречь, как зеницу ока, — если я ее покоцаю, старик Гьеф меня съест… — Он повернулся к молодой женщине и добавил, — Ты, я знаю, устала, но нам стоит пройти еще немного — и там уже можно будет спокойно и безопасно заночевать. Лэйса, которая едва не падала от усталости, тем не менее покорно кивнула:

— Хорошо. Я согласна…

Стойкость и спокойствие девушки приятно удивляли Мартьена. Ему уже доводилось переправлять через границу семьи с женщинами, и обычно благородные дамы вели себя совсем по-другому — жаловались на судьбу, визжали при виде любой, даже малой, опасности и категорически отказывались ползти по грязи или лезть в узкие ходы, что усложняло и без того непростое мероприятие. А эта, похоже, ничего не боится, даже несмотря на то, что осталась совсем одна. Или, что вероятнее, всё-таки боится, но очень хорошо умеет держать себя в руках.

Они то шли прямо, то куда-то сворачивали, то пролезали в какие-то узкие щели, то выходили в обширные залы, которые слабый свет огарков даже не мог полностью вырвать из вековечного мрака, — но молодой человек шел по этому хитросплетению ходов с такой уверенностью, как будто бы это была тропинка, ведшая к его родному дому.

По пути Мартьен счел нужным объяснить Лэйсе основные опасности.

— Смотри, — он показал на щель между вертикально стоявшей плитой, подпиравшей кровлю, и остальным массивом. — Эта трехсотпудовая дура незаметно опускается. Не сегодня-завтра она упадет, вслед за ней рухнет кровля… и весь штрек будет завален. Будь внимательна — в таких местах надо стараться проходить быстро и осторожно — и, самое главное, помни, что никаких драгоценных камушков ни в кровле, ни в стене нет… И тех, кто думал иначе, тоже уже нет… — Молодой человек говорил как будто бы шутливо, но в голосе его звучала печаль. Когда он был еще четырнадцатилетним мальчишкой, его друг, весёлый паренёк одного с ним возраста, польстился на блестевший в такой же опасной стене камушек… Умирал он, придавленный завалом, долго и мучительно, а помочь ему было невозможно. Этот случай навсегда научил Мартьена осторожности.

Миновав опасное место, и пройдя еще с полчаса по старым выработкам, молодые люди вышли в обжитую часть подземелья. Впрочем, не зная этого, Лэйса ни за что бы не назвала её таковой: здесь было так же темно и тихо, как и раньше, так же изредка встречались брошенные кем-то старая тряпка или прохудившийся башмак, так же попадались на пути следы старых обвалов… вот только натоптанная многими десятками ног "дорожка" с изредка встречающимися потёками воска вдоль нее здесь шла поверху оставшихся от обвалов груд камней — а не скрывалась под ними — и была более заметна. Но разница эта была очевидна лишь для намётанного глаза.

Чтобы не идти в молчании, молодой человек начал рассказывать своей спутнице историю подземелий, по которым они шли.

— Когда-то давно, много столетий назад, еще во времена мэллинов — древнего народа, загадочно исчезнувшего многие сотни лет назад — здесь был рудник, на котором добывали золото, — начал он. — Потом жила как будто бы истощилась, и его забросили. Нам мало что известно об этом. Покидая рудник, мэллины уничтожили все входы в штольни вместе с планами выработок — если эти планы вообще существовали. С тех пор прошло много веков, но скальная порода, в которой пройдены выработки, настолько крепка, что они сохранились и поныне, — хотя многие, конечно, завалило, а некоторые частично разрушились и стали чересчур опасными…

Лэйса была поражена. Мысль о том, что все эти огромные по своей протяженности коридоры выдолблены людьми, с трудом укладывалась у неё в голове.

— Ты хочешь сказать, что все ходы, по которым мы сегодня шли, — рукотворные? — в ее голосе звучало недоверие.

— Почти все, — с уверенностью отозвался Мартьен. — Хотя горы Снежного Барса скрывают и множество природных пещер. Вполне вероятно, что первые люди попадали сюда по естественным ходам, проточенным водой и временем… из которых потом уже пробивали искусственные боковые ответвления. Во всяком случае, две сотни лет назад прапрадеды нынешних рудокопов обнаружили эти старые подземелья именно так. Они поселились прямо здесь, внизу, — и проводили в рудничных выработках гораздо больше времени, чем на поверхности (наверху тогда тоже было неспокойно — как и сейчас, шла война). В отличие от древних рудокопов, эти были непритязательны. Им была дорога каждая горсть золотого песка — и они принялись вновь разрабатывать заброшенную жилу. Выяснилось, что золота в ней осталось еще довольно много, его и по сей день можно найти, поработав в старых забоях, — хотя сейчас оно все больше испорчено примесями… А потомки этих рудокопов и сегодня трудятся и даже живут здесь. Хотя, — задумчиво добавил он, — люди приходят в рудники по разным причинам. И далеко не все, кого можно сегодня встретить в этих местах, являются потомственными горняками.