Поцелуй на рассвете - [45]

— Вот почему я не хотела заводить этот разговор, Райли. Я знала, что ты спишешь все на зависть, махнешь рукой и сочтешь меня дурочкой.

— Брин, мне никогда не придет в голову считать тебя дурочкой. И вряд ли я способен махнуть рукой на крах нашего брака.

— По-моему, семь месяцев ты именно этим и занимался. — Голос Брин прозвучал чуть резче, чем ей хотелось.

Казалось, Райли готов был оспорить ее обвинение, но вместо этого он сжал губы и уронил голову на грудь.

— В одном ты права, Брин. Мне следовало прийти к тебе гораздо раньше. Я хотел это сделать, не было ни одного дня, когда бы я не сдерживал в себе желание найти тебя и притащить домой — если потребуется, за волосы. — Райли встретился с ней взглядом в зеркале. — Но сначала мне мешала злость, а потом — гордость.

— Как же, телевизионная знаменитость не может ползать в ногах у своей сбежавшей жены, умоляя ее вернуться.

— Да, что-то в этом роде.

Райли встал и принялся мерить шагами комнату. Брин заметила, что он неосознанно прижимает к себе больную руку.

— Рука сильно болит?

— Да, но сейчас это не важно.

— Послушай, почему бы тебе не выпить обезболивающие таблетки, которые дал врач?

— Потому что они притупляют мозги, а мне нужна ясная голова. Я хочу докопаться до сути. — Двумя пальцами здоровой руки он потер переносицу. — Давай внесем ясность. В ту ночь ты отказалась от секса потому, что я получил награду. Это так?

— Ты ошибаешься. — Брин отложила в сторону расческу и повернулась на вращающемся табурете, чтобы оказаться лицом к Райли. — Разве ты не видел, как я тобой гордилась?

— Тогда мне тоже так казалось.

— Так оно и было. Может быть, мне было в какой-то степени обидно, что мы не поделили награду, я считала, что тоже приложила руку к успеху передачи. Назови это как хочешь: гордостью, эгоизмом, самонадеянностью, но так мне тогда казалось.

— Брин, но я тоже так думал! Конечно, ты имела самое прямое отношение к моему успеху, и я заявил об этом с трибуны, когда получал награду. За успехом моей передачи стояла ты, твои мозги, твой труд. Неужели я не ясно выразился? Неужели дал тебе повод думать иначе?

— Нет. Но все остальные думали иначе. Фотографировали только тебя, интервью брали только у тебя, только ты…

— Ты хочешь сказать, что если бы какой-нибудь фотограф тогда попросил тебя позировать для снимка, наш брак бы не рухнул и этого разговора бы не было?

Брин медленно сосчитала в уме до десяти.

— Прошу тебя, Райли, не надо меня оскорблять. Разумеется, не все так просто. Та ночь была лишь кульминацией. Каждый раз, когда кто-то смотрел мимо меня на тебя, я чувствовала, что словно уменьшаюсь в размерах, от меня словно откалывали кусочек.

— Брин, известность, признание публики сопутствуют моей работе, — мягко сказал Райли.

— Я знаю, и меня вовсе не задевало, что поклонники не бегают за мной и не просят автограф. В семье может быть только одна звезда, и ею был ты. Я не хотела делить с тобой славу, но превращаться в невидимку мне тоже не нравилось.

Брин встала и принялась безо всякой нужды расправлять покрывало на кровати. Она чувствовала, что должна что-то делать, двигаться, иначе просто взорвется. Кроме того, когда она смотрела на Райли, ей было очень трудно, почти невозможно высказать наболевшее на душе.

— После многих месяцев упорного труда, после того как рейтинг «Утра с Джоном Райли» вырос и конкуренты уже не могли с ним не считаться, я была низведена до уровня миссис Райли. Не Брин Кэссиди, продюсер, а миссис Джон Райли. Бесплатное приложение к знаменитости, практически бесполезное и почти невидимое, можно добавить.

— Но ты же моя жена, Брин. Если тебе не нравится быть миссис Райли, не следовало выходить за меня замуж.

— Мне нравилось быть миссис Райли, и я хотела ею быть, но я женщина, а не только жена. Я хотела быть твоей женой и продюсером и чтобы меня признавали в обеих этих ипостасях, а не рассматривали как хорошенькую куколку, греющуюся в лучах твоей славы.

— Я никогда о тебе так не думал. Может, иногда я и поддразнивал тебя, но на самом деле я вовсе не такой дикарь. И ты слишком хорошо меня знаешь, чтобы приписывать мне патриархальные взгляды.

— Да, я знаю, что ты так не думаешь. Ты — но не все остальные.

— Вот, значит, почему ты стала такой холодной в постели? Не из-за того, что думаю я, а из-за того, что думают другие?

Никак он не может понять ее точку зрения! Брин готова была прийти в отчаяние.

— Как я могла конкурировать?

— Конкурировать? С кем? Я тебя не понимаю.

— Ты бы видел себя на публике, Райли. Тебе нравится всеобщее внимание, признание, ты купаешься в лучах славы и упиваешься известностью. И чем громче аплодисменты, тем больше они тебе нравятся.

— Ты знала все это еще до того, как мы поженились. Или мне полагается извиниться за этот мой недостаток теперь, через столько времени?

— Нет. Мне в тебе все нравится, и эта черта тоже.

— Тогда из-за чего мы воюем? Ничего не понимаю. Может, я становлюсь таким же бестолковым, как Растяпа Уит?

Брин вздохнула, думая: «Ну как объяснить ему то, что я чувствую?»

— В ту ночь, когда мы вернулись домой, ты был на седьмом небе от счастья. Ты был опьянен славой, упивался всеобщим обожанием. Наслаждение, которое ты получал от всего этого, было сродни оргазму.