Поцелуй на морозе - [8]
Таким образом моя будущая судьба словно бы отодвинулась, но в действительности обстояло не так. Меня всё больше влекла литература России. Что здесь сыграло решающую роль? Искренне отвечу: не знаю. Несколько жизненных предпосылок здесь отмечено. Нетрудно заметить, что из них вовсе не вытекает некая неизбежность: это обстоятельства не слишком значительные и, по крайней мере, знакомые многим. Другие мои сверстники пели те же марши трактористов и энтузиастов, так же смотрели фильмы и читали книги, но эта советизация слетела с них, как шелуха, как только времена изменились. Слетела она и с меня, только иным образом – от погружения вглубь. Хочу избежать искуса изощренных ситуационных метафор. Если бы этот текст был кому-либо посвященным эссе, то в качестве ключа к интерпретации вполне подошел бы тот, впервые увиденный Маяковский с его противоречием между «Хорошо!» и трагизмом судьбы. Всё бы из этого и вытекало. Но это не эссе, а личные размышления о России в моей жизни, а значит – нельзя отрываться от земли, надо излагать то, чему есть доказательства, если не фактические, то психологические.
Какое-то время во мне, в нас говорил дух противоречия. Неумного. Мы, группа эстээсовцев, должны были осторожнее подтрунивать над обществом, особенно, когда дело касалось вопросов принципиальных. А ведь наша позиция выглядела как проправительственный нонконформизм, то есть достаточно подозрительно. Так поступали мы в раннем СТСе – назло публике включали в некоторые программы русские песни. Песенки были приятные, но тогда права оказывалась недовольная публика, хоть правота эта носила импульсивно-примитивный характер. Сам я после роспуска Союза польской молодежи колол глаза окружающим, нацепив значок Комсомола из-за той же строптивости. Но наступил 1956 год, свершились венгерские события, и до меня, наконец, дошло, во что я впутался. Значок больно уколол меня самого в самое сердце, и я снял его.
Дух противоречия скоро выдыхается. Сейчас я думаю: главное, что я ощутил тогда сквозь толстый слой яркой советской лакировки – это серьезность ситуации. Книги могли быть лучше или (в основном) хуже, но чувствовалось, что создаются они под сильным давлением, которому либо уступают, либо стараются противостоять. И ставка в этой борьбе очень высокая, наивысшая. Потом я прочел у Пастернака: И тут кончается искусство, и дышат почва и судьба. Я знал совсем немного, но, склонившись над глубокой пропастью, догадывался о формах того, что маячило вдали. Это были вызов и обещание приключений. Надо было броситься туда, очертя голову – в современность, где давление сильнее всего…
Надо было броситься, а я медлил. Вскакивал на мгновение – и тут же возвращался на твердый, протоптанный многими островок польской литературы. Здесь, правда, толпилась куча народу, но люди были застрахованы от особых сюрпризов. Я пописывал какие-то рецензии.
Но меня в эту глубину столкнули. Это случилось в 1962 году. Мы были на офицерских сборах в довольно привилегированных условиях. Общество подобралось хорошее, свободного времени полно, тематический диапазон разговоров – широкий.
– Маршал, – обратился ко мне однажды Кшиштоф Помян, обаятельно игравший роль интеллектуально продвинутого польского Швейка. – Слушай, маршал! А ты бы не написал для нас историю советской литературы? Для серии «Омега». Может, это тебе подошло бы?
Историю? Советской? Литературы?
Мои познания были любительскими, отрывочными, приблизительными. В самый раз для рецензии, обзора, очерка. А тут история! Я почувствовал себя как Никодем Дызма в ненаписанном эпилоге романа Т.Доленги-Мостовича. Соглашусь, попробую написать, обнаружу полное невежество, и ото всей заработанной какой-никакой репутации останется полный пшик. Буду разоблачен.
Разве что…
Разве что по-настоящему овладею всем материалом. Изучу его как следует, с самого начала.
Прыгнуть?..
– Спасибо, Кшись, – сказал я. – Может, попробую. А какой даешь срок?
ПЕРВЫЕ УРОКИ НА МЕСТЕ
Но прежде, чем я самым серьезным образом взялся за русистику, мне довелось, наконец, встретиться с Россией на ее собственной территории. Это произошло несколькими годами раньше, а точнее – летом 1957 года, и к этой дате относятся события, которые постараюсь здесь припомнить.
Редакция газеты «Штандар Млодых», с которой я уже несколько лет систематически сотрудничал, предложила мне выехать в Москву: в августе там начинался очередной Всемирный Фестиваль Молодежи и Студентов. Мне предстояло отправиться раньше и написать о подготовке к нему. Это был, как выяснилось, один из лучших вариантов приобщения к России. Но тогда меня охватила сильнейшая предвыездная лихорадка. За границей я уже успел побывать за год до этого. Мало того – в капиталистической стране. Но на этот раз в голове открылись шлюзы памяти и всё заколобродило: снежные сугробы над Бугом, фильмы, книги, доклад Хрущева, рассказы З., прошлогодние венгерские события. Прежние иллюзии лопнули, как мыльные пузыри, свежей информации не было, украдкой напоминали о себе разного рода страхи и опасения. Крепло убеждение – то, что предстоит увидеть, будет, во всяком случае, не похоже ни на что знакомое. За несколько часов до отлета я – нервно возбужденный – забежал к девушке, учившейся когда-то в московском вузе, с вопросом:
В созвездии британских книготорговцев – не только торгующих книгами, но и пишущих, от шотландца Шона Байтелла с его знаменитым The Bookshop до потомственного книготорговца Сэмюэла Джонсона, рассказавшего историю старейшей лондонской сети Foyles – загорается еще одна звезда: Мартин Лейтем, управляющий магазином сети книжного гиганта Waterstones в Кентербери, посвятивший любимому делу более 35 лет. Его рассказ – это сплав истории книжной культуры и мемуаров книготорговца. Историк по образованию, он пишет как об эмоциональном и психологическом опыте читателей, посетителей библиотек и покупателей в книжных магазинах, так и о краеугольных камнях взаимодействия людей с книгами в разные эпохи (от времен Гутенберга до нашей цифровой эпохи) и на фоне разных исторических событий, включая Реформацию, революцию во Франции и Вторую мировую войну.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).
Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.
Многогранная дипломатическая деятельность Назира Тюрякулова — полпреда СССР в Королевстве Саудовская Аравия в 1928–1936 годах — оставалась долгие годы малоизвестной для широкой общественности. Книга доктора политических наук Т. А. Мансурова на основе богатого историко-документального материала раскрывает многие интересные факты борьбы Советского Союза за укрепление своих позиций на Аравийском полуострове в 20-30-е годы XX столетия и яркую роль в ней советского полпреда Тюрякулова — талантливого государственного деятеля, публициста и дипломата, вся жизнь которого была посвящена благородному служению своему народу. Автор на протяжении многих лет подробно изучал деятельность Назира Тюрякулова, используя документы Архива внешней политики РФ и других центральных архивов в Москве.