Поцелуй на морозе - [57]

Визуальным свидетельством этого повального безумия являются обычные открытки и проспекты. Всякий турист знает, что их нелегко достать. Но если вам это удалось, то Самара выглядит на них так же, как Нахичевань, а Вологда мало чем отличается от Караганды, поскольку везде фотографируют одни и те же представительные здания, заботясь о надлежащем престиже официальной власти. А собственное, неповторимое, старинное, самобытное может проглянуть лишь где-либо в конце, словно извиняясь, что еще уцелело…

Деревенское приложение

Так случилось, что в российской деревне мне практически побывать не удалось, так как посетить ее неофициальным образом трудно, а в соответствии с заявленным мной принципом только такое общение имело для меня смысл. Точнее – я тут и там соприкасался с ней. Одно из таких соприкосновений, несмотря ни на что, глубоко запало мне в память, и о нем расскажу.

В одном из небольших городков, о которых шла речь, мой хозяин должен был уладить какие-то свои дела в расположенном неподалеку совхозе или колхозе. Он спросил, не хочу ли я поехать туда с ним. Я, понятно, охотно согласился. Дорога не показалась длинной, так как протекала под аккомпанемент эпической истории о героических деяниях моего спутника. Это был развернутый и сочный монолог, сотканный из эпизодов, повествовавших о попытках, неудачах, обходных маневрах, обманных ходах, хитрых комбинациях, атаках и штурмах, монолог, произносимый со смаком, с умело рассчитанными паузами, с заботой о производимом эффекте, с поглядыванием на меня, способен ли слушатель оценить это. Я, в свою очередь, старался поддержать рассказчика, вставляя, где следовало, возгласы типа: «Ну, ну! И не говори! Вот это да! и даже – «Мать твою за ногу!». В самом финале, старательно подготовленном повествователем, он добивался ошеломляющего успеха, на что я отозвался соответствующим комплиментом. Суть подвига заключалась в том, что в свой дом, расположенный вовсе не в центре, он провел газ. А главное – это газообеспечение он заимел четвертым в городе (что было главным поводом для торжества) – после первого секретаря, председателя исполкома и, кажется, директора газоцентрали и раньше всей огромной цепочки местных вельмож, которым он в своей скромной должности снабженца и в подметки не годился. Гордость распирала его. Эта газовая Илиада и Одиссея районного масштаба показалась мне тогда ситуационной метафорой жизни российской провинции, такой я воспринимаю ее и ныне, поскольку из истории этой можно вычитать всё то, о чем я старался здесь рассказать, и даже гораздо больше.

Если, однако, я вспомнил ее, то именно в качестве дополнения к уже сообщенному. С деревней она пока не имеет ничего общего. Деревня молча аккомпанировала нам пейзажами более или менее возделанных полей, в чем не было неожиданного. Так продолжалось какое-то время, пока мы не прибыли на место.

Мы остановились на небольшой площади перед правлением кол– или совхоза. Посреди нее был разбит цветник, невысокий синюшный Ленин наискось вздымал указующую неведомо что ладонь. Мой спутник исчез в недавно оштукатуренном здании. Я прогуливался вокруг клумбы. Сначала вокруг никого не было, затем не спеша начали появляться люди и на моих глазах разыгралась самая будничная и обычная для этого мира сцена. Именно эта будничность и поразила меня сильнее всего. Я смотрел как зачарованный, хотя чары вовсе не были добрыми. Всё продолжалось с четверть часа. Потом спутник вернулся, мы тронулись в обратный путь. Таков оказался весь мой колхозно-совхозный опыт – ни поля, ни трактора, ни хлева, ни какой-нибудь беседы с тружениками полей. Полнейшее познавательное убожество.

По дороге назад на меня обрушился новый водопад многословия. Мой спутник был опять-таки доволен собой: отличился гостеприимством и выказал независимость. Я должен, понятно, это оценить, ведь он взял с собой «в глубинку» иностранца, что из того, что «народного демократа», без всяких согласований и уведомлений, а вот так – просто, как пристало свободному гражданину свободной страны. Правда, сделал это мимоходом, раз – два, никому меня не представив и ни во что не посвящая. Ну, а вышло хорошо. А как же иначе? В своем радостном монологе он утверждался теперь в сознании правомочности предпринятого им. Братская Польша! Общие цели! Никаких секретов! Гость, кажется, что-то пописывает, правда? Так пусть всё это опишет, как следует. Вот, скажем: «Ранним утром мы мчались, окруженные бескрайними просторами колхозных полей. Насколько видит глаз, здесь простирается урожайная хлебная нива…». Тут он подмигивает мне и расплывается в улыбке. Она означает взаимопонимание насчет того, что «липа» – это «липа» («Ты ж, взрослый человек, соображаешь, что к чему…»). Но, с другой стороны, если об этом писать, так именно в таком духе, а то как же? Ведь жизнь-то мы знаем! Итак, вперед, Андрюша! «Победоносно преодолевая непогоду, стихийные бедствия и другие объективные трудности, колхозники и совхозники добиваются всё больших производственных достижений…». Если напишешь, как следует, можешь вспомнить и обо мне, скромном трудящемся. Просто упомянуть, этого будет достаточно…