Поцелуй Морты - [25]

У Изольды язык не поворачивался называть это ложе кроватью. Его размерам мог бы позавидовать самый богатый из арабских шейхов. Черные резные спинки мебельного монстра были выполнены из мореного дуба. Они плавно перетекали в массивные ножки в виде потрясающе реалистично выполненных лап дракона, когти были из слоновой кости, а чешуя из зеленоватого перламутра. Казалось, еще немного – и они вопьются, вцепятся в серый ковер с эротическим рисунком, имитирующим фрески Помпеи и Геркуланума. Постельное белье было из шелка цвета ртути.

Ни одно яркое пятно в интерьере не раздражало глаз. Казалось, эта комната обволакивает и усыпляет, помогает расслабиться и отлично отдохнуть. Но этой ночью Изольде почему-то не спалось. Рядом тихонько посапывал Родион, сквозь открытое окно в комнату проникал свет луны, и ей казалось, что именно это сияние мешает ей забыться сном. Вдруг Изольда приподнялась на постели – ей послышался тяжелый вздох за дверью спальни, потом еще один.

– Родион, Родя! Проснись же! – Она схватила мужа за плечо и несколько раз встряхнула, но тот спал мертвым сном и даже не пошевелился. – В доме чужой! – крикнула ему Изольда в самое ухо. Муж никак не реагировал, хотя обычно спал очень чутко и его будил любой пустяк.

В комнате возник, постепенно наполняя ее, странный низкий звук, от которого сердце Изольды начало биться тревожно, все быстрее и быстрее, а легким перестало хватать воздуха, словно рот залепил мокрый платок, мешая дышать. Волосы у нее на голове зашевелились, как наэлектризованные, пальцы свело судорогой, а зубы сами собой начали выбивать дробь. До сих пор Изольда пребывала в уверенности, что выражения «стучать зубами от ужаса» и «волосы поднялись дыбом» – не более чем метафоры, но оказалось, что это сущая правда! На глаза навернулись слезы, как от сильного ветра, и все предметы вокруг стали расплываться, словно в плохо настроенном бинокле.

Вдруг дверь в спальню распахнулась так резко, что с грохотом ударилась о стену. Жуткий рев стал невыносимым, и в дверной проем медленно потекла Тьма, похожая на гигантскую черную шаль. Изольда в один миг вскочила с постели, в три прыжка добралась до подоконника, вскочила на него с легкостью циркачки и вцепилась в раму, чтобы не упасть наружу.

Тьма медленно, словно черная лужа, подползла к постели, обволокла ее и придавила Родиона всей своей тяжестью, по весу сравнимой разве что с бетонной плитой. Он застонал, захрипел, но остался недвижным, так как не мог пошевелить даже пальцем. Только скосил глаза на Изольду, словно умоляя о помощи, но та застыла на месте, парализованная ужасом. Через минуту все было кончено: Изольда поняла это по маске смерти, застывшей на лице мужа.

Тьма начала медленно стекать с кровати на пол и вдруг метнулась к Изольде, а та закричала изо всех сил, с надрывом, так громко, как никогда в жизни. В сантиметре от ее лица распахнулась огромная ярко-красная пасть с длинными белыми клыками. Сознание у женщины помутилось, и она рухнула без чувств на серый ковер…

Алексей Сеичу никогда не пришло бы в голову врываться в спальню хозяев среди ночи, но странный низкий гул, а затем и дикий крик Изольды заставили его вскочить с постели и броситься на второй этаж, где спали Сидоркины. По дороге он сорвал со стены в холле средневековый японский меч и, держа его обеими руками, как голливудский самурай, поднялся по беломраморной лестнице наверх. Когда он подбежал к спальне, двери ее были раскрыты настежь. Где-то вдали за окнами затихал странный низкий гул, происхождение которого Алексей Сеич так и не смог себе рационально объяснить.

Он осторожно переступил порог комнаты, залитой люменом – неживым, мертвенным, похожим на искусственный светом луны. На огромной, как бильярдный стол, кровати под балдахином он увидел тело Родиона Сидоркина. Именно тело, бренную оболочку, из которой уже вытекла жизнь. То обстоятельство, что Родион Петрович умер, было бы понятно даже человеку, никогда не лицезревшему покойников, а Алексей Сеич прожил долгую жизнь и навидался всякого. К тому же лунное сияние вместе с серебристым шелком подушки еще больше подчеркивали безжизненность лица, застывшего в гримасе смертельного страха.

В спальне было необычайно тихо. «Именно такая тишина, – подумал дворецкий, – и называется мертвой…»

В следующее мгновение он заметил хозяйку и кинулся к ней: Изольда лежала на полу у самого окна в продуманно красивой позе. Наверняка это произошло само собой, без каких бы то ни было ухищрений с ее стороны, потому что она пребывала в глубоком обмороке. Изольда выглядела идеально: одна рука за головой, другая, изящно откинутая в сторону, демонстрирует посверкивающие кольца на холеных пальчиках. А лодыжки, целомудренно прикрытые голубым пеньюаром, напоминают изображения парящих в небе ангелов.

Дворецкий отбросил в сторону меч, упавший на пол с глухим стуком, и склонился над женщиной. Несмотря на бледность, Изольда дышала глубоко, пульс хорошо прощупывался и был немного учащен. Старик, кряхтя, взял Изольду под мышки и потащил волоком из комнаты. Он собирался привести ее в чувство и не хотел, чтобы она снова потеряла сознание, увидев мертвого мужа. Недолго думая, Алексей Сеич затащил Изольду в кабинет Родиона Петровича и с трудом уложил на черный кожаный диван, похожий на открытую ракушку.