Поцелуй меня, дьявол - [50]

— Ты мразь, — сказал я. Мне было трудно говорить. Воздух толчками вырывался сквозь стиснутые зубы. Я закрыл глаза и услышал его смех.

— Ты за нас хорошо побегал, сыскарь. Я слышал, ты случайно наткнулся как раз на то, что мы ищем.

Я промолчал.

— Ты хотел меняться. Где твой товар?

Я позволил себе приоткрыть глаза.

— Сначала отпустите ее.

На его лице опять зазмеилась кривая улыбка.

— Я на нее не меняюсь. Как ни странно, я даже не знаю, где она. Дело в том, что она не в моей компетенции.

Мне стоило огромных усилий сдерживать себя, и я стиснул кулаки, чтобы унять нервную дрожь в руках.

— Я меняюсь на тебя самого. Ты скажешь мне кое-что, или я скажу кое-что ребятам за дверью, и тогда ты сам захочешь говорить.

— Пошел к черту!

Он чуть наклонился ко мне.

— Один из них большой любитель побаловаться ножичком. Может, помнишь, что он сделал с Бергой Торн? — Улыбка на его лице превратилась в уродливую гримасу. — Но это пустяки по сравнению с тем, что он сделает с тобой.

Ребром ладони он чертил линии над моим телом, вкладывая в эти жесты самый мерзкий смысл. Затем он для большей убедительности рубанул меня в пах, и я задохнулся в крике, который перешел в невнятное бормотание. Наверно, Карлу очень хотелось уловить смысл, потому что он наклонился и переспросил:

— Что, что?

Эти слова стали последними словами Карла Эвелло, потому что он наклонился слишком низко, и мои руки сдавили ему горло мертвой хваткой. Не разжимая пальцев, я стащил его со стула и поставил на колени, ни единым звуком не нарушив тишины. Его глаза-буравчики вылезли из орбит, ногти вцепились мне в запястья с дикой яростью, но через несколько секунд он обмяк, голова упала, язык вывалился изо рта. Когда я разжал руки, из горла у него вырвался какой-то хлюпающий звук, потом послышалось слабое шипение воздуха.

Я расположил его на кровати в той же позе, в какой лежал до этого сам. У меня в голове родилась остроумная комбинация, и это продлило ему жизнь ровно на минуту. Я постарался сделать свой голос похожим на голос Карла и сказал через дверь:

— Он раскололся. Теперь можно его убрать.

Ножки стула царапнули по полу, раздался короткий возглас, потом медленные шаркающие шаги приблизились к двери. Он даже не взглянул на меня. Он подошел к кровати, и я услышал щелчок выкидного ножа. Парень был дока, он не заносил руку для удара. Он уперся лезвием в нужное место и резко нажал на рукоятку. Тело Карла выгнулось, по нему пробежала дрожь, и когда я отодвинулся от свечи, парень увидел свою ошибку и понял, что она последняя в его жизни. Я вложил все оставшиеся силы в боковой удар в шею, который перебил ему позвоночник, и он был мертв еще до того, как я опустил его на пол.

Остроумная комбинация, но она еще не закончилась. Я выскочил из двери с криком, которого не мог больше сдерживать, и рванулся к парню, сидевшему за столом. Пока он пытался вытащить хлопушку, я вцепился ему в лицо и сшиб со стула. Пистолет стукнулся об пол и отлетел в сторону. Я прыгнул коленями ему на грудь и выжал из него крик, который оборвался, когда мой кулак свернул ему челюсть. Он больше не тянулся за пистолетом. Он только старался прикрыть лицо руками, но я не мог дать ему такой поблажки, и он видел все, что я с ним делаю, пока голова его с погасшими глазами не стукнулась об пол. Кровь текла у него из носа и ушей, огненно-красная кровь под цвет сжигавшей меня ярости. Я подтащил его к двум другим и усадил в обнимку с напарником, который все еще сжимал в руке нож.

Я вышел на улицу, подставил лицо под холодные капли дождя и стоял до тех пор, пока не погас сжигавший меня огонь. Какие-то частицы жизни, оставленные внутри дома, возвращались ко мне с каждым глотком воздуха. Парень, сидевший в дверях в нескольких шагах от меня, услышал мой смех и пьяно дернул головой. Возможно, его напугало мое лицо, потому что он вздрогнул и захлопал глазами, мутными от дешевого виски, а когда я засмеялся еще громче, он поднялся на ноги и нетвердыми шагами ушел в дом, опасливо оглядываясь на меня.

Я узнал это место. Если вы хоть раз побывали на Второй авеню, вы никогда ее не забудете. Дверь, из которой я вышел, вела на первый этаж пустующего дома с грязным облупившимся фасадом. Когда-то здесь была закусочная, теперь от нее осталась лишь заляпанная витрина с корявой надписью «сдается в аренду». Пивнушка на углу уже закрывалась, и последний посетитель из числа местных забулдыг неуверенно пересек улицу и скрылся за пеленой дождя.

Я шел неторопливой походкой, один из многих, один из неприкаянных, один из тех, кто ищет убежища от дождя. Завернув за угол, я остановился у телефона для вызова полиции, нажал кнопку, услышал ответ и сказал «алло». Мне не пришлось особенно стараться, чтобы сделать свой голос хриплым.

— Слышь, коппер, скажи там своим, чтобы ехали сюда побыстрее. Кто-то орет как резаный в пустом крысятнике за два квартала отсюда.

Им понадобилось всего две минуты. Вой сирены разрезал мокрую мглу, и мимо меня, взметая брызги, промчалась патрульная машина. Их ждет приятное зрелище. Если там и остался один живой, ему все равно не миновать электрического стула.