Поцелуй льва - [29]
Ходили слухи, что водку будут продавать также и через неделю после празднования. Водка была драгоценным продуктом, ценнее чем продукты, ведь она уменьшала боль от освобождения. К тому же её можно было перепродать на чёрном рынке за месячную зарплату рабочего. Поэтому её отпускали в водочных магазинах по одной бутылке в руки. Я решил купить бутылочку. Не для того, чтобы продать, а чтобы подарить пану Ковалю.
В очередь я стал около четырёх часов утра. Я прибыл так рано с надеждой, что буду первым в очереди, когда откроют магазин. К моему великому удивлению, передо мной стояло девять мужчин. Закутанные, они выглядели как снежные бабы. Сгрудившись вместе, чтобы спрятаться от пронзительного ветра, они топали ногами. Это была морозная, как говорили люди, «сибирская» зима, которую россияне принесли нам вместе с освобождением. Что бы не замёрзнуть, ожидая открытия магазина, я натянул старый тулуп пана Коваля поверх своей зимней куртки и напялил на голову тёплый шерстяной капюшон. Шарфик, который в прошлом году связала мне мама, я обмотал вокруг шеи. А ноги не мёрзли, потому что поверх ботинок я одел соломенные галоши.
К шести утра очередь выросла настолько, что ей не было конца-края. Посторонний наблюдатель с другой стороны улицы мог подумать, что это безмерно удлинённая гусеница или тысяченогая змея с распухшей головой, хвост которой исчезал за углом собора св. Елизаветы.
Голова этой змеи распухла из-за десятки мужчин, на вид ― хулиганов, которые втиснулись спереди, словно они тут стояли с самого начала. Никто им и слова не сказал, потому что люди боялись хулиганов. Слово «хулиган», как и те, кого так называли, появились после освобождения. Наверно никто не знал, кто они такие. Они не были ни украинцами, ни поляками, ни евреями. У них вообще не было национальности. В отличие от рабочих, крестьян и интеллигенции, которые официально были классом трудящихся, хулиганы были особым классом. Некоторые считали их мелкими преступниками, некоторые ― замаскированными представителями милиции. Впрочем, вероятнее всего, они были настоящими «пролетариями», людьми будущего. Но мне было всё равно, я хотел одно ― взять бутылку водки для пана Коваля.
Чем ближе было к семи часам ― времени официального открытия магазина, тем нетерпеливее и суетливее становилась толпа. Очередь уплотнялась, потому что задние начали толкаться. Давление вперёд усиливалось, хулиганов вытесняли. Они же толкали очередь назад. Началась драка, в ход пошли кулаки.
Какой-то мужчина, закутанный в перину вышел из очереди, пытаясь успокоить противников. На удивление, они остановились и выслушали его выступление про то, что драться нет смысла, потому что мы в одной лодке и действовать должны цивилизовано, потому что весь мир наблюдает, как мы строим социалистическое общество. Он не успел закончить. Один из хулиганов на воровском жаргоне как накинется на него: «Кто ты такой, мать твою й…?! От…сь, пока тебе фары не выбили!»
Мужчина в перине аж оторопел от такого разговора. Он казался образованным человеком, наверно, был интеллигентом. Вначале, не зная как среагировать, он словно окаменел. Его лицо исказила бессильная ненависть. Потом он медленно снял свою перину и набросил на голову хулигана, словно пытался задушить его.
Остальные хулиганы поторопились на помощь коллеге. Перину таскали кто куда, пока не разорвали, только поднялось облако пуха. В это мгновение продавец из середины открыл магазин. Увидев облако пуха, он попробовал снова закрыть двери, но это было поздно. Хулиганы уже втиснулись и давай проталкиваться к магазину. Я тоже потолкался и влетел сразу за хулиганами, которые уже хозяйничали за прилавком среди бутылок.
Я начал колебаться. Тем временем продавец вылез на ящик и разорялся, что хищение государственного имущества карается двадцатью годами заключения.
― Вон! Вон! ― кричал он― Магазин закрыт!
― Закрой рот, мошенник, ― оборвал кто-то. ― Не бзди, и тебе для чёрного рынка останется.
Я колебался. Но представив, как пойду домой с пустыми руками, я схватил с полки бутылку водки. Как зверь, который идёт на запах добычи, я осмотрелся, взял ещё одну бутылку и затолкал её в боковой карман.
Ощущая жжение в животе, я направился за хулиганами, которые пробирались сквозь толпу. Они изменили тактику: теперь они были на стороне закона, кричали, что идут вызывать милицию.
Люди неохотно расступались и пропускали их.
Выкарабкавшись из толпы, я чувствовал себя гордым. Поворачивая за угол, я оглянулся и увидел длинную, громоздкую очередь трудящихся, которые даром надеялись достать хотя бы одну бутылку водки.
«Не бойтесь негодяев или недобрых ― рано или поздно с них спадёт маска. Бойтесь людей доброй воли, которые повернули на ложный путь ― они в согласии со своими убеждениями и желают добра…
Но, к сожалению, прибегают к ложным средствам».
Абат Галиани (1770)
ДЛЯ МЕНЯ ОТКРЫТЫ ДВЕРИ ДИРЕКТОРСКОГО КАБИНЕТА
После звонка учитель вручил мне записку: «Сегодня, 12 января, в десять часов, явиться к директору школы». Это через час. Час в формальном понятии, но в действительности намного дольше, потому что наши уроки истории всегда казались намного длиннее, чем должны были быть. Иногда они тянулись бесконечно, словно столетия, из которых состояла история.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.