Поцелуй койота - [29]

– Я же говорила, мне многие обязаны.

Дин пытался следить за окрестностями, но вид за окном сливался в залитую светом размытую череду нечитаемых знаков, потрепанных автомобилей и дыма от тележек с тако. Из внушительной акустической системы ревел какой-то агрессивный старомодный рок-н-ролл, но текст был на испанском.

Сэм и Шочи смеялись, разговаривали, но слов Дин не разбирал. Боль в руке пульсировала в такт сердцебиению. В груди нарастала тяжесть, каждый вдох давался с трудом. Закрывая глаза, он ощущал, будто падает. Дин гадал, действительно ли бабка Шочи сможет исцелить его, а потом вдруг неожиданно испугался, что сделал ужасную ошибку, согласившись на эту работу. Ошибку, которую не исправить.

Он вспомнил о споре, который вышел у них с Сэмом после возвращения из угрюмой темницы, в которой их дед мучил монстров. Дин, ясное дело, храбрился, но что, если и в самом деле он умрет до того, как к Сэму вернется душа? Дин понимал, что является единственным, что удерживает брата в рамках человечности. Если Дина не будет, Сэм прекратит бороться? Обречет себя на жизнь без эмоций, без совести? Дин не мог позволить подобному случиться. Не в первый раз он оказался чересчур чертовски упрям, чтобы умереть. Возможно, и не в последний.

Через какое-то время (он понятия не имел, сколько именно) Шочи загнала «Импалу» на узкую подъездную дорожку, ведущую к зданию, смахивающему на укрепленную военную базу. Здание оказалось мотелем, но только окруженным колючей проволокой и охраняемым ребятами в спецназовской форме и с автоматами. Они, расплывшись в широких улыбках, помахали Шочи и с энтузиазмом показали Винчестерам большие пальцы.

– Где мы? – проскрипел Дин.

– Это женский дом, – ответила Шочи. – Тут мы будем в безопасности.

– Женский дом? – выгнул бровь Сэм. – Бордель, что ли?

– Ага.

– Чудненько, – прокомментировал Сэм.

– А зачем такая охрана? – поинтересовался Дин. – Браконьеры?

– Конкуренция очень жестокая, – объяснила Шочи. – Другие дома угрожают смертью Тиа Люпэ.

– Войны проституток? – Сэм оглянулся на брата озадаченно-весело. – Прямо-таки реалити-шоу.

– Мы больше не в Канзасе, – отозвался Дин.

Женщина, которая, видно, и отзывалась на имя Тиа Люпэ, вышла поприветствовать их. Она носила розовое латексное платье, что было плохой идеей еще десять лет и двадцать килограммов назад, и слишком много колец на пухлых пальцах с французским маникюром. У нее были взбитые осветленные волосы и тонкие, подрисованные карандашом, изогнутые брови.

–Sup, flaca[8]? – проговорила она, когда Шочи опустила окно. – Познакомь меня со своими сексуальными друзьями.

– Впереди Сэм, позади Дин. Мальчики, это Тиа Люпэ.

– Мэм, – поприветствовал Сэм.

Она сказала Шочи что-то по-испански, наверняка пошлое, потом перешла на английский:

– Твоя abuelita[9] в номере двадцать один. Просто оставь машину в гараже. Вы, мальчики, если пожелаете обслуживание в номерах, только позвоните.

Вытащив скрутку мексиканских купюр, Шочи сунула несколько штук Люпэ в руку и сделала, как та сказала.

Дин с изумлением увидел, что к каждому номеру прилагается собственный гараж. Когда он упомянул это, Шочи рассмеялась:

– Это чтобы жены не заметили машины, если начнут искать мужей.

Сэм помог брату выбраться из автомобиля и зайти в комнату. Внутренняя отделка оказалась крайне аляповатой: повсюду розы, алый бархат и золотые блестки, но Дин был счастлив, не обнаружив ни единого кактуса. После душного тихуанского зноя кондиционированный воздух показался ледяным, как в холодильнике.

Бабка Шочи ждала их. Дин сам не понимал, кого ожидал увидеть, вероятно, какую-нибудь типичную индианку-знахарку или кого-нибудь в том духе, но не был готов к виду женщины, которую представила Шочи.

– Это моя бабушка Тоси. Она совсем не говорит по-английски.

Тоси была миниатюрная, как и предполагал Дин, но в остальном до образа, нарисованного его воображением, было далеко, как до небес. Ее прическа представляла собой гигантский багряно-красный купол, парик, скорее всего, и добавлял ее росту добрые сантиметров двадцать. Глаза за большими круглыми очками были подведены толстыми стрелками, а на костлявых запястьях и шее висело килограммов пять причудливой безвкусной бижутерии. Носила она тунику из черного бархата с изображением искристо-золотой головы ягуара впереди, блестящие леггинсы с золотыми нитями и золотистые ковбойские сапоги на высоком каблуке.

Тоси сказала что-то презрительно и явно не по-испански. В смущенном молчании Дин привалился к брату, а обе женщины принялись горячо о чем-то спорить. Сэм тряхнул головой и повел Дина к кровати:

– Так она собирается помочь или нет?

Дин благодарно осел на кровать: голова шла кругом, мышцы ослабли и дрожали. Тоси проговорила что-то и указала подбородком на Дина, выжидательно приподняв подрисованные брови.

– Она хочет, чтобы я предупредила тебя, что будет больно, – сказала Шочи.

– Потерплю, – отозвался Дин.

Когда Шочи перевела ответ, Тоси оглядела Дина с ног до головы. Следующие слова, предназначенные Шочи и Сэму и подкрепленные жестом «Брысь!», в переводе не нуждались. Шочи задержалась в дверях и оглянулась через плечо. Она явно переживала, но пыталась этого не показывать. Сэм не оглянулся вообще.