Поцелуй Большого Змея - [29]

– Но это же не земля? – сказал я, прикасаясь к доскам.

– Но ведь и это не земля, – ответил Звулун, показывая на каменный лежак. – Кроме того, зимой в подземелье довольно сыро и спать на голом камне вредно для здоровья. А вот на этом камне, – он похлопал рукой по выступающей из стены плите, – ты будешь делать уроки. Их будет много. Очень много.

– Тут слишком темно! – воскликнул я. Света, падающего из отверстия в центре потолка, было явно недостаточно для чтения свитков, и тем более для письма.

– Посмотри, Шуа, – сказал Звулун. – Вот здесь, над плитой, есть отверстие. Засунь в него руку. Нашел круглую рукоятку? Тяни ее на себя.

Я потянул, но рукоятка не подавалась.

– Сильнее тяни, сильнее. Это устройство сделали еще при Третьем Наставнике. Оно одно из первых в Кумране. Поэтому работает плохо. Тяни же.

Я потянул изо всех сил. Ручка сдвинулась с места и рывком подалась. В ту же секунду прямо над моей головой распахнулось маленькое круглое оконце, откуда на каменный стол брызнул сноп света. Я зажмурился и вытащил руку из отверстия.

– Если вдвинешь ручку обратно, окно закроется, – пояснил Звулун. – Такого освещения тебе хватит?

– Учитель, – спросил я, – но ведь свободное время будет у меня только после захода солнца. Чем же мне поможет это окно?

– Хороший вопрос, – поощрительно хмыкнул Звулун. – Вот тут в нише за кроватью ты найдешь светильник, фитили и сосуд с маслом. Когда масло закончится, скажешь попечителю.

Он еще раз хмыкнул и пошел к выходу.

– Учитель Звулун! – мысль о том, что мне придется остаться одному в подземелье, страшила.

– Я все рассказал тебе, Шуа, – он даже не остановился. – Желаю успеха.

Дверь затворилась с тихим скрипом, и меня окружила глухая тишина. Я подошел к нише и заглянул внутрь. Там действительно стоял грубый глиняный светильник, наподобие того, что мы использовали дома, кувшин, заткнутый деревянной пробкой и мешочек, наверное, с фитилями. Я обошел комнату, разглядывая кровати моих соседей. Они были совершенно пусты, лишь на каменных столах лежали несколько свитков. В нишах, кроме сосудов с маслом и светильников, я заметил кульмусы и чернильницы.

Вернувшись в свой угол, я сел на кровать, прислонился спиной к стене и вдруг понял, что страшно устал, хочу есть и пить. Слишком много всего свалилось на мою голову, слишком много событий произошло за этот еще не успевший завершиться день. В Эфрате даже трети их хватило бы на несколько месяцев моей прежней жизни.

Мысль о человеке в черном плаще мелькнула и угасла, приглушенная усталостью. Глаза начали слипаться, я снова увидел родителей, медленно бредущих через пустыню, изумрудную полоску Соленого Моря, желтые каменистые откосы, орла, высоко парящего в ярко-зеленом небе. Я смотрел и смотрел, пока серая дымка сна не запеленала мое сознание.

Проснулся я от звука голосов. Прямо передо мной, под окошком в центре комнаты, стояли два мальчика. Окошки над их столами тоже были открыты, но свет доходил через них очень слабо, видимо, солнце уже село.

– Так это и есть тот самый Шуа, из-за которого царь Гордус перебил половину Эфраты? – насмешливо спросил один из мальчиков. Он был невысокого роста, смуглый, с живыми и подвижными чертами лица. Когда он говорил, все приходило в движение: глаза щурились, нос приподнимался, кожа на лбу собиралась складочками, а большие оттопыренные уши шевелились.

– Ну зачем ты так говоришь, Шали? – пробасил второй мальчик. Он выглядел куда крупнее первого, и его вполне можно было принять за юношу, если бы не наивное выражение глаз и по-детски открытая улыбка. – Это наш новый товарищ, и мы должны ему помогать.

– Помогать? – Шали сощурился, словно кошка. – Товарища себе нашел! Чем он, спрашивается, тебе товарищ? Посмотри, как быстро он тут оказался, – и Шали ткнул рукой по направлению к кровати, на которой я сидел. – Мы с тобой по два года пыхтели на хозяйственных работах. Сколько воды перетаскали, сколько навоза выгребли! А этот мальчик – р-р-раз – и уже ученик. Вот, что я тебе скажу, Кифа, – Шали приставил указательный палец к груди собеседника. – Я буду не я, если у нашего нового соседа нет в Кумране влиятельных родственников.

– Может и так, – пробасил Кифа. – А может у него действительно выдающиеся способности. В любом случае, какая нам разница? Он ведь будет ходить вместе с нами на уроки, есть за одним столом, спать на соседней койке. Какое мне дело до его способностей или родственников? Куда важнее, что он за человек.

– Ты уже ищешь, как подольститься, – Шали хлопнул себя руками по коленям. – Что за народ, о великий Свет! Что за люди! И ведь ничем себя не выдают, ведут себя прилично, вежливо, складно так ведут, – он ухватил Кифу за ухо, – а сами только ждут возможности для подхалимажа. Думаешь, когда этот мальчонка пробьется в Учителя, он потащит тебя за собой? Держи карман шире!

Шали сделал несколько шагов в сторону и с размаху плюхнулся на свою кровать.

– Ты помнишь, Кифа, как мы радовались, когда из-за отвисшего балахона нам удалось мельком увидеть лицо Наставника? А ты можешь себе представить, что я, простой ессей, должен совершить, дабы удостоиться, – тут Шали поднял вверх указательный палец и заговорил торжественным тоном, явно кого-то передразнивая, – дабы удостоиться великой и удивительной чести беседовать лицом к лицу с Покровителем мудрых, Средоточием чистоты и Кладезем праведности. А этот мальчишка, – указательный палец уставился на меня, – не успев попасть в обитель, уже успел поговорить и с главой направления и с Наставником.