Поцелуй богов - [83]
— Я была пьяная. Ничего не помню. — Она уставилась в чашку. — Знаешь, я отдала бы все, только чтобы этого не делать.
— Тебе не обязательно это делать, если не хочешь. Если в самом деле не хочешь.
— Не хочу.
— Если дело в договоре, я уверен, твои адвокаты сумеют все уладить.
— Нет. Я должна это сделать. Должна через это пройти. Вопрос не об отце, вопрос обо мне. Вспомни боксеров. Казалось бы, заработал все деньги, знаменитее не будет, но опять выходит на ринг. Зачем рисковать, чтобы тебе размозжили мозг, заливать кровью ковер, ставить на карту все? Но боксеры выходят снова. И мне надо на ринг. Хочу рискнуть — понять, где предел славы и звездности. И где обрыв. Мне неведомо, куда я иду и чем кончу. Странная штука — когда обладаешь властью, хочется понять, как далеко способен зайти. Я ясно выражаюсь?
— Не совсем. Это же только пьеса.
— Ты слышал о Ти Геттине?
— Боюсь, что нет.
— А о «Недоучке»?
— Конечно.
— Это он написал. Величайшее шоу на Бродвее начала шестидесятых годов. Фильм заработал миллион, сделал Клару звездой, выиграл несколько премий «Тони» и «Оскаров», а Ти принес состояние и репутацию самого обещающего сценариста своего поколения. Что-то вроде нового Теннеси Уильямса. Пару лет назад я с ним встречалась в Нью-Йорке. Живет в темной квартире на Верхнем Уэст-Сайде с двумя таксами. С тех пор он больше ничего не написал. Сидит у пишущей машинки и стопки чистой бумаги, окруженный афишами и наградами в рамках. Он не сумел. И это не писательский ступор. Это ступор славы. Ти не понял, простирался ли его талант дальше первой пьесы и где его пределы. А теперь знает: его слава — только до привратника. Друзья ему твердят: «О чем речь? Ты написал „Недоучку“. Этого вполне достаточно. Больше, чем большинство людей сделали за всю свою жизнь». Но у него что-то вроде рака. Успех обратился в опухоль, которая пожирает жизнь. Вот почему это надо сделать. Мне необходимо знать.
— Ты великая.
— Ты так думаешь? Правда?
— Правда.
В дверь позвонили.
Ли проверила, на месте ли сумочка, сценарий, жвачка, мазь для смягчения губ, сигареты.
— Я готова. Господи, такое ощущение, что мне двенадцать. Все будет хорошо, я уверена.
— Конечно. Только не опоздай на первую репетицию. Вот возьми яблоко для Стюарта. И позвони.
Ли подхватила сумочку, сценарий и яблоко и побежала к двери, но на полдороги остановилась, вернулась и крепко обняла Джона. Сжала меж ладонями лицо и вгляделась, поражая своей яростной, неистовой красотой.
— Я тебя люблю.
Джон долго не вставал. Ли произнесла эту фразу впервые. В постели они выкрикивали и сопели, любили каждый дюйм своих разгоряченных тел, но не до последнего, чтобы вот так, в одежде. Признание прозвучало в первый раз. Словно начало чего-то нового. Но Джону показалось, будто это конец. Сгустившаяся в доме сентиментальная мрачность рассеялась. Предчувствия и видения Ли унесла с собой. Остался лишь покалывающий холод. Джону сделалось невыразимо одиноко. И он ушел к друзьям и забытым книгам.
— Привет!
— Хай! Выглядишь отменно. Красавчик — совсем сжился с Бонд-стрит. — Клив присел рядом. — Это мое? — Он взял кружку с пивом, которая дожидалась уже десять минут. — Извини, задержался. Никак не мог вырваться. Как дела в Звездограде?
— Естественно, по-звездному.
— Еще бы. Мы за тобой следим. Так… слухи, газеты. Последняя фотография просто блеск. Где это — «Картье», «Асприз»? Или, может быть, «Теско»? А пиджак? Отпад.
— Клив, подожди. Извини.
— За что? Тебе не за что извиняться.
— Ну, тогда, после похорон, драка, Петра, сам понимаешь.
— Проехали.
— Вы по-прежнему вместе?
— С Петрой? Да, в определенном смысле. Встречаемся по выходным, если не находится что-нибудь получше. Так сказать, в свободном полете. Она, правда, свободнее меня. Ну, ничего.
— А магазин?
— Как всегда, полно книг, стало еще больше с тех пор, как ты ушел. Покупатели, миссис Пи, денег не хватает.
— Дом с Питом?
— Нормально.
— А роман?
— Не очень продвинулся. Я немного с ним затуркался.
— А «Магги»?
— Стоит. Все по-прежнему, Джон. Все неизменно, безжалостно по-прежнему. Рабочая жизнь идет своим чередом. И чтобы ее изменить, требуются Люфтваффе, гордоновские бунты[66] или Великая хартия вольностей[67]. В рабочем дне все те же тридцать шесть часов по девяносто минут, пинта пива на сорок пенсов дороже, чем у тебя в кармане, молоко по утрам скисает, на автобус опаздываешь, секс какой-то холодный и кончается быстрее, чем надо, а шутки старые. А ты чего ожидал? Что скажу: «Он ушел, и настали блестящие времена»? Извини, рад тебя видеть. Я немного затраханный, но это не твоя вина. А как дела у тебя?
— На первый взгляд все чудесно. А так, тоже затрахался. Ли готовит роль, очень беспокоится, совершенно напугана. У меня ужасное, гнетущее предчувствие. Звучит как-то буквально или по-литературному. Не знаю, как от него избавиться. Беспокойство разъедает, пожирает нас обоих, заслоняет все хорошее.
— Лодырь. Что ж, понимаю… Она богата, знаменита, красива. У вас потрясный дом и в друзьях миллионы звезд, которым не надо работать. Это может угнетать, тревожить, оглушать непомерной дозой головокружительных страхов.
Адриан Гилл — не только известный британский журналист, но и путешественник, знаменитый на весь мир. Он с одинаковой страстью ползает по морскому дну и покоряет неприступные горы. В своей второй книге о путешествиях Гилл раскрывается и как психолог, рассказывая о проблемах и радостях общения с людьми самых разных религий, профессий и цветов кожи.На этот раз в фокусе внимания автора неожиданный набор стран и городов: Судан, Индия, Куба, Германия, Копенгаген и Нью-Йорк… Это в буквальном смысле путешествие через континенты, к которому Гилл приглашает присоединиться своего особенного, непресыщенного и жадного до новых впечатлений читателя.
Обычные путевые заметки глазами необычного человека – вот что такое сборник рассказов А.А. Гилла – британского журналиста и критика. Его острый ум и цепкие глаза умудряются заметить в любой стране то, что давно ускользало от внимания уставших или излишне восторженных путешественников. Вы увидите совершенно новую Японию и Африку, Америку и Кубу, Индию и Шотландию. И, возможно, захотите поехать туда, чтобы удостовериться лично, что все именно так, как описывает местами саркастичный, а местами очень дружелюбный Гилл.
Ник Уда — это попытка молодого и думающего человека найти свое место в обществе, которое само не знает своего места в мировой иерархии. Потерянный человек в потерянной стране на фоне вечных вопросов, политического и социального раздрая. Да еще и эта мистика…
Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.
Повести «Акука» и «Солнечные часы» — последние книги, написанные известным литературоведом Владимиром Александровым. В повестях присутствуют три самые сложные вещи, необходимые, по мнению Льва Толстого, художнику: искренность, искренность и искренность…
Книга Сергея Зенкина «Листки с электронной стены» — уникальная возможность для читателя поразмышлять о социально-политических событиях 2014—2016 годов, опираясь на опыт ученого-гуманитария. Собранные воедино посты автора, опубликованные в социальной сети Facebook, — это не просто калейдоскоп впечатлений, предположений и аргументов. Это попытка осмысления современности как феномена культуры, предпринятая известным филологом.
Почти всю жизнь, лет, наверное, с четырёх, я придумываю истории и сочиняю сказки. Просто так, для себя. Некоторые рассказываю, и они вдруг оказываются интересными для кого-то, кроме меня. Раз такое дело, пусть будет книжка. Сборник историй, что появились в моей лохматой голове за последние десять с небольшим лет. Возможно, какая-нибудь сказка написана не только для меня, но и для тебя…
Не люблю расставаться. Я придумываю людей, города, миры, и они становятся родными, не хочется покидать их, ставить последнюю точку. Пристально всматриваюсь в своих героев, в тот мир, где они живут, выстраиваю сюжет. Будто сами собою, находятся нужные слова. История оживает, и ей уже тесно на одной-двух страницах, в жёстких рамках короткого рассказа. Так появляются другие, долгие сказки. Сказки, которые я пишу для себя и, может быть, для тебя…
Вячеслав Пьецух (1946), историк по образованию, в затейливых лабиринтах российского прошлого чувствует себя, как в собственной квартире. Но не всегда в доме, как бы мы его не обжили, нам дано угадать замысел зодчего. Так и в былых временах, как в них ни вглядывайся, загадки русского человека все равно остаются нерешенными. И вечно получается, что за какой путь к прогрессу ни возьмись, он все равно окажется особым, и опять нам предназначено преподать урок всем народам, кроме самих себя. Видимо, дело здесь в особенностях нашего национального характера — его-то и исследует писатель.
У Олега было всё, о чём может мечтать семнадцатилетний парень: признание сверстников, друзья, первая красавица класса – его девушка… и, конечно, футбол, где ему прочили блестящее будущее. Но внезапно случай полностью меняет его жизнь, а заодно помогает осознать цену настоящей дружбы и любви.Для старшего школьного возраста.
Женя никогда не видела родного отца и мечтает о встрече. Особенно с тех пор, как мама нашла себе этого нелепого Славку. И вдруг выясняется, что у Жени есть единокровный старший брат. Она забывает обо всём: об учёбе, увлечениях и даже о лучшей по-друге. Она теперь сестра! Осталось связаться с папой, и тогда у Жени будет настоящая семья. Главное, чтобы мама ни о чём не узнала, а не то она быстро положит всем надеждам конец.Для среднего и старшего школьного возраста.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.