Поцелуи бессмертных - [45]

– Я так и сделаю, – согласилась девушка.

– И поменьше гуляйте в саду… Ночи в это время такие холодные, так что прогулка может оказаться опасной.

Что это – предупреждение или открытая угроза? Неужели аббат следил за ними и видел их с Эльвином. Не может быть!..

Маша пристально вгляделась в лицо аббата, но оно по-прежнему оставалось бесстрастным. Глаза смотрели все так же холодно и отчужденно, тонкие губы сжаты… вот только на щеках аббата, похоже, появился легкий румянец, заметный в ярком свете множества свечей, – хотя, скорее всего, это от тепла очага и выпитого за ужином вина.

– Вы не видели Берту? – прямо спросила Маша и замерла, ожидая ответа.

– Твою служанку? Слуги всегда так нерадивы, вечно не дождешься их, когда они нужны. Я велю кому-нибудь прислать ее к тебе.

Аббат, как и прежде Эльвин, не ответил на вопрос. Видимо, здесь принято изворачиваться и мудрить.

– Господин аббат?.. – в комнату заглянула леди Роанна. – Как хорошо, что я вас встретила. Мне как раз хотелось с вами посоветоваться по одному деликатному вопросу.

– К вашим услугам, миледи, – он поклонился.

– Ну пойдемте же, не будем беспокоить мою дорогую племянницу. – Тетя кокетливо улыбнулась и поправила волосы, выбивающиеся из-под наброшенной на голову накидки.

Они ушли, а Маша вернулась к кровати. На одеяле лежал массивный серебряный перстень. Взяв его в руки, девушка разглядела, что на украшавшем его кроваво-красном камне выбито изображение странного трехлепесткового цветка.

Откуда эта вещь взялась в ее спальне? Похоже, вокруг происходит столько таинственного, что не стоит удивляться уже ничему.

Глава 6 За Иерусалим!

Тело бедной Берты обнаружили только утром.

Всю эту ночь Маша провела без сна. Иногда она впадала в странную полудрему, больше всего похожую на прострацию, и просыпалась, когда ей начинало сниться падающее с башни тело. Иногда с лица Берты смотрели глаза Машиной матери – пустые, какими они стали после ухода отца.

Во время утренней службы в церкви, когда о гибели Берты уже стало известно, отец Давид прочитал молитву за упокой души бедной служанки. Маша не сводила с него глаз, но если священник и был причастен к гибели девушки, он умел ловко притворяться. По крайней мере, Маша читала на его лице лишь растерянность и страх.

После вчерашнего разговора с Эльвином она смотрела на церковь другими глазами. Теперь все здесь казалось ей зловещим: и трепет толстых, собственноручно отливаемых отцом Давидом свечей, и мрачные стены, расписанные уродливыми картинами, изображающими большей частью мучения грешников и смерть в виде скелета, победно шествующую среди людей, и бледное лицо священника, избегающего встречаться с ней взглядом.

– Бедная Берта! Вы об этом говорили мне в прошлый раз? – спросила Маша по окончании службы.

Отец Давид отпрянул и торопливо перекрестился.

– Я не говорил этого! Я ничего не говорил! – торопливо забормотал он, отступая от девушки, словно она была разносчицей чумы.

Оглянувшись, Маша поискала глазами Эльвина. Он стоял у колонны, у самого входа, и наблюдал за ними.

Воспользовавшись тем, что девушка отвернулась, отец Давид поспешил укрыться в ризнице. Не возникало сомнений, что он знал нечто, но не хотел делиться своей тайной. По его ли вине происходят все беды в замке, или он только молчаливый напуганный свидетель. Увы, ответа на эти вопросы не было.

Маша хотела подойти к Эльвину, но тот поспешно вышел из часовни, и девушка вспомнила, что он говорил ей вчера. Ну конечно, это в ее мире они были бы ровней, а здесь он – обычный, на посторонний взгляд, слуга, который не имеет права разговаривать с госпожой. Да и дамы обычно не снисходят до слуг.

Выйдя во двор, Маша заметила что-то синее, мелькнувшее между деревьями сада. Она поспешила туда и увидела поджидающего ее Эльвина.

– Доброе утро, госпожа, – сказал он осторожно, и Маша чуть не расхохоталась: он и вправду думает, что она – совсем чокнутая и уже забыла, что еще вчера общалась с ним почти на дружеской ноге.

– Доброе утро, Эльвин, – ответила она, улыбаясь, но тут же снова нахмурилась. – Отец Давид что-то скрывает. Я пыталась поговорить с ним сегодня, но он стал уходить от ответа, а потом вообще сбежал.

– Да, я видел. – Эльвин поднял с земли золотистый яблоневый лист и заткнул его себе за пояс. – Мне кажется, он чего-то боится.

– Но чего?

– Это и предстоит нам узнать. Я слышал разговоры слуг о погибшей девушке. Говорят, ее зовут Бертой и в последние дни она была сама на себя непохожа.

– Она была моей служанкой, – тихо сказала Маша, идя среди рядов яблоневых деревьев, на некоторых из них еще висели крупные осенние яблоки, пахло яблоками и едва уловимо – осенью и тленом. – Мне кажется, она болела в последнее время. Я видела, Берта несколько раз едва не упала в обморок, все валилось у нее из рук… Ты и вправду думаешь, что ее кто-то сбросил с башни? Что, если ей стало плохо и она упала сама, без чьей-либо помощи?..

– Может, и так, – согласился Эльвин. – А может, и нет. Мне все равно не нравится то, что здесь происходит.

– Ах да! – оживилась Маша. – Только посмотри, что я нашла вчера у себя на кровати!

Она достала привязанный к поясу вышитый кошелек и извлекла из него серебряный перстень.