Поцелованная Смертью - [22]

Девушка осмотрелась — так и есть, в стороне стояла полупрозрачная фигура бабушки, чуть дальше — Кирилла. Как и она сама, остальные участники ритуала ошеломлено вертели головами.

Если память не подводила, то погибшие души, прикованные каким-то обязательством к этому миру, вновь и вновь переживали последние минуты своей страшной смерти.

Замкнутый круг воспоминаний. Кольцо вечной боли, которое не разорвать без посторонней помощи.

Пока Лиля свыкалась с мыслью, что видит своего деда «живым», тот, захватив со стола мел, вернулся к незаконченному рисунку на полу. Не усложненная дополнительными символами пентаграмма, а что-то иное, девушка подобное ещё не встречала в своей некромантской практике. Впрочем, она у нее и не отличалась особым разнообразием — так, время от времени доводилось выполнять задания местного Совета магов, пугая призраков и расшалившуюся мелкую нечисть. Единственное, чем самоучка могла по праву гордиться — превращением скарбника Велигоров в хранителя города.

Лиля подошла ближе, чтобы лучше видеть, что чертит дед.

И услышала гневное:

— Пошла вон!

Тихонько ахнув и отскочив назад, она споткнулась и упала бы, если бы Родион вовремя не придержал ее за талию.

Прежде чем выпустить из случайных объятий, он прошептал:

— Это не тебе. Успокойся.

Он не врал. Впечатлительная девушка не обратила сразу внимания, что, крича, Савельев, смотрел не на нее, а совсем в противоположную сторону.

— Я еще жив, стервятница, ты рано заявилась!

— Ничего, я подожду, — весело проговорил женский голос, — люблю наблюдать за представлением из первых рядов.

Как не оглядывалась Макарова, увидеть говорившую не удавалось, и от этого за шиворот словно сыпнуло морозом.

За окном завыла собака — мел в руках некроманта разломался на мелкие кусочки.

— Пошла прочь, темная тварь!

— Я не причем! Это у тебя руки дрожат, — возмутилась невидимая женщина и с укором добавила: — Как и всякого вора, тебя мучает совесть. В глубине души ты понимаешь, что не достоин спасения.

Савельев на обвинения не отреагировал. Обмакивая указательный палец в белое крошево, он продолжал рисовать защитные символы, замыкая круг.

На долю секунды что-то заслонило открытое окно — мужчина оторвался от работы. Его лицо цветом сравнялось с раздробленным мелом на полу.

— Мы заключили договор, Платон, — вновь заговорила невидимка. — Ты обещал отдать его мне, так зачем нарушил слово? Разве я обманула тебя хоть раз?

Об закрытые ставни окна позади Савельева что-то ударилось. Некромант резко обернулся, не заметив, что носком сапога смазал часть рисунка.

— Скажи! Скажи мне имя, Платон! И я тебя спасу, как делала это не раз!

Мужчина молчал, настороженно глядя в открытое окно.

Вновь завыла собака. Только на этот раз ее тоскливый голос слышался совсем рядом.

— Кому ты отдал его, Платон? — вопрошающий шепот, казалось, заполнил весь небольшой, на одну комнату, дом. — Кому, идиот?

Свечи на столе, зачадив, погасли. В темноте на полу выделялся яркий прямоугольник лунного света, проникающего сквозь окно, да виднелось пламя в печи сквозь щели, оставленные неплотно прикрытой затворкой.

— Скажи имя, Платон, и я остановлю их.

Достав из поясных ножен кинжал с узким, криво изогнутым клинком, некромант порезал подушечку пальца на левой руке. Капля крови упала куда-то в темноту, усиливая линии защитного круга.

Фитили свечей на столе загорелись сами собой.

— Старый осел, я все равно получу желаемое, — печально проговорила женщина. — Я устала тебя уговаривать… прощай!

Не успела она договорить, как вверху что-то загромыхало — на голову ее собеседника посыпалась побелка с потолка.

— Скатертью дорога, — прошептал он, проводя ладонью по волосам. — И без тебя продержусь до утра.

Стряхивая сухую известку с головы, Савельев увидел затертые символы.

Поспешно вытаскивая мел из кармана, уронил его. Выругавшись, быстро наклонился, что бы поднять.

И не успел.

Пол взорвался, взлетая вверх древесной трухой и комьями земли.

Из ямы, возникшей прямо перед некромантом, вынырнула разбухшая белесая рука — и, дернув за ногу, утянула во тьму.

— А-а-а! — Лиля надрывно завизжала.

И очнулась в объятьях Кирилла.

— Тише, девочка моя, тише, — прижимая к себе и гладя ее по спине, успокаивал взволнованный Булатов.

— Боже… Боже мой, — причитала далеко не богомольная Полина.

Родион Велигор единственный, кто сохранял невозмутимый вид.

— Простите, без воспоминаний в ритуале не обойтись, я и так их оборвал. Скажете, когда можно будет продолжить.

— Ты хочешь продолжить?! — возмутился Кирилл. — У тебя сердца нет? Ты напугал Лилю до дрожи, а ей нельзя…

— Все в порядке, — быстро перебила его огневичка. — Давайте покончим с этим. Когда получите ответы для Гросса, я хочу узнать, кто та женщина, разговаривавшая с дедом, и чего она от него хотела.

Бабушка, бросив на внучку быстрый взгляд, покосилась на посланника Большой дюжины и едва заметно покачала головой. Велигор ответил легким кивком — они поняли друг друга с полунамека.

— Хорошо, но только вначале вопросы, из-за которых Гросс организовал поиски Савельева.

— Это что получается? — вскинулась нахмуренная Лиля. — Если бы не какие-то там вопросы, его вообще не искали бы?