Побратимы - [46]

— Ни одному из той нашей четверки вызволитись не удалось, — медленно и глухо говорит словак. — Никто не зловлен поранений. Може, кто и був жив, але живым не здався. Жители Андреевки хотят погребать партизанов, але немцы не дозволяють…

По рядам пробегает шум гневных возгласов. Потом перед строем выступает разведчик Артамохин, сегодня пришедший из Биюк-Онлара.

— Видел я их, товарищи, — говорит разведчик, произнося слова медленно и трудно, с болью вырывая их из груди. — Лежали они в разных местах: трое в потоптанной кукурузе, четвертый — на стернище. Один невысок ростом, коренастый. Четырьмя пулями пробита грудь. В двух местах ранено левое плечо. Каждая рана заткнута. Похоже, затыкал и продолжал биться. Потом вроде как гранатой подорвало его. Повреждена рука и побита голова.

— Это Василий Бартоша! — выкрикивает кто-то из строя.

— Бартоша! Бартоша! — вздыхают ряды. Артамохин говорит долго и трудно. И слушают его люди так внимательно, что пискнет пичужка, — слышно.

— Бились наши хлопцы, — продолжает Артамохин, — по-геройски. С кукурузного поля, где был бой, немцы вывезли много убитых и раненых. В Биюке сделали сорок семь гробов. Делали гробы и в Аджикечи. Сколько — сейчас не скажу, еще не узнал. А два гроба из оцинкованного железа отправили на сарабузский аэродром в Германию. Еще скажу, что после того боя два немецких эшелона слетели под откос на перегоне Биюк-Курман.

— То бартошинские мины! — опять кричат в строю. Поднимается рука.

— Разрешите!

Из строя выходит Михаил Беляев. Он взволнован. Вася Бартоша еще не поставил точку, — с жаром говорит Михаил. — Его мины рвутся под поездами фашистов. И еще будут рваться. Погибая, он кричал: «За Родину!». Сам слышал. И я поклялся себе, клянусь и тут, при народе: вместо той мины, которую не успел поставить Бартоша, я подложу десять, вместо гранаты, которую он не добросил до фашистов, я брошу десятки гранат.

По рядам опять прокатывается гул. Будто выждав момент, на лес налетает порыв ветра, и деревья тоже шумят, качая вершинами.

С волнением слушает бригада слова приказа. В нем скупо говорится о подвиге героев. Посмертно представляются к награждению орденами Союза ССР товарищи: Василий Павлович Бартоша, Александр Илларионович Старцев, Михаил Александрович Бакаев и Александр Петрович Карякин.

Короткая пауза, и по поляне летит команда:

— Под знамя смир-р-но-о!

На зеленом фоне леса, мягко переливаясь, проплывает алый стяг. Николай Котельников в сопровождении двух автоматчиков вносит бригадное знамя в центр каре. Выходят из строя для принятия присяги Григорий Гузий, Евгения Островская, Александр Чухарев, Анатолий Гаврилов, Кирилл Бабир. Тут же и вся группа словаков во главе с Виктором Хренко.

На поляне наступила торжественная тишина.

— Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик… вступая в ряды советских партизан, принимаю присягу и торжественно клянусь…

Строгие бронзовые лица щедро освещены лучами предвечернего солнца. Уверенно и отчетливо звучат слова присяги:

— …быть честным, храбрым, дисциплинированным и бдительным бойцом- партизаном, строго хранить военно-партизанскую и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров, комиссаров и начальников…

— …Я клянусь непоколебимо переносить и преодолевать все трудности и тяготы партизанской жизни и борьбы и до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине и рабоче-крестьянскому правительству…

Заключительная часть присяги произносится с особой твердостью.

— …Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся…

Умолкли. Стоим недвижимо. Будто вслушиваемся в слова, еще звучащие над поляной… Вдруг:

— Товарищ бригадный начальник! — волнуясь, обращается Виктор Хренко. — Дозвольте, я на первом ряду стану подписывать.

Получив разрешение, командир словацкой группы первым ставит под присягой свою подпись. Потом Виктор становится по стойке «смирно».

— Советскому Союзу, Родине родин… клянусь, — торжественно произносит он. — И слова цией клятвы сдержу! Не порушу!

Следом за ним подходят и ставят свои имена Малик Штефан, Якобчик Войтех, Данько Микулаш, Медо Клемент, Гира Александр.

Потом подписываются Григорий Гузий, Евгения Островская. Кирилл Бабир и другие партизаны, принявшие присягу.

…Вечереет. Стартовая команда скоро пойдет на аэродром. Вскрываю пакет и заново переписываю письмо на Большую Землю.

Пишу подробно о каждой диверсионной операции и о предварительных итогах боевой работы за июль. «Четыре эшелона, два склада боеприпасов, два подрыва линий связи, разбита и сожжена одна автоколонна. О четырех минах, заложенных на железной дороге и четырех минах на шоссе разведывательных данных еще нет». Прошу ускорить присылку человека для связи с Симферополем вместо Бабичева. Сообщаю подробности о продовольственном положении в бригаде. Повторяю просьбу направить пятьдесят-шестьдесят человек бывалых партизан из госпиталя, прислать мины новых систем, эвакуировать на лечение командира шестого отряда Ивана Мокроуса, комиссара пятого отряда Семена Мозгова. «Очень они скрипят. Кожа да кости. До зарезу нуждаются в лечении и отдыхе».