Побратимы - [3]
Так что мы с Генкой, как только научились ползать по комнате, стали встречаться, а потом и дружить. Вместе росли, вместе учились. Играли в одни игры, купались в одной реке, ели одно мороженое на двоих. Да что там мороженое — у нас, как пошли в школу, портфель и учебники были на двоих. И уроки готовили вместе, на кухне, в густом чаду от подгоравшего всякий раз маргарина, на котором наши матери, по очереди, жарили нам к чаю румяные, хрустящие хлебные ломтики.
После восьмилетки у нас двух решений не было. Нечего ждать, когда окончим среднюю школу, лучше поступим в техникум. В морской! Пусть по какому угодно профилю, но непременно в морской.
Между прочим, у Генки была возможность идти по музыкальной части. Он с первого класса начал учиться играть на скрипке, и родители надеялись, что по окончании музыкальной школы он пойдет в музучилище, после которого для него была бы открыта дорога в консерваторию или любой другой музыкальный вуз. Уж очень они почему-то хотели, чтобы Генка стал артистом.
Играл Генка, как я теперь понимаю, неплохо. Но тогда меня злило его увлечение. Скрипит и скрипит свои «диезы». Уж пора бы на улицу, глядишь, удалось бы проскочить бесплатно на дневной сеанс в «Волну», а он все вытягивает смычком из своей скрипучки пронзительные гаммы.
К моей радости, по окончании восьмилетки Генка сразу разрушил все родительские надежды насчет будущей артистической карьеры, и мы подали заявления в мореходку. Но… Вот так всю жизнь, наверное, и будет — всякий раз на пути к хорошему, задуманному становится это «но». Простудился я, схватил воспаление легких. Почти месяц — в разгар лета! — провалялся в больнице. И в мореходку мы не попали. Подали заявления в речной. Утешало то, что, если после речного распределят на Волгу, считай — попали на море. На Волге свои моря чуть ли не от истоков и до самого Волгограда.
С поступлением в техникум Генка и вовсе забросил музыкальные уроки, чему я несказанно обрадовался. А на последнем курсе, когда и диплом, и экзамены были на носу, вдруг опять взялся за скрипку. Стал пропадать по вечерам. Обиднее всего было, что мне ни слова не говорил о том, куда уходит.
Узнал я об этом месяца два-три спустя. Платили мы комсомольские взносы. Принимала их наша же однокурсница, Наташка Суркова, секретарь первичной организации. Для меня уплата взносов была сладостной мукой. Эх, Наталья, Наталья, неужели трудно догадаться? Выходит, трудно. Не посмотрит даже. А ведь прием взносов не формальный акт, товарищ секретарь. С комсомольцем и поговорить не грех. Разве не нужно организации знать, чем живет комсомолец? О чем он думает? Черствый ты человек, секретарь. Только и умеешь гривенники считать. Да и я, к слову сказать, тоже хорош гусь. Мог бы и сам разговор затеять. Но где там, язык к нёбу будто прилипает…
А она… Молча билет взяла, молча и возвратила. Ну и сухарь ты, Наталья. Невероятнейший сухарь.
Для Карпухина-то слова у нее нашлись. Поставив штамп в Генкином билете, Суркова сказала:
— Постой, Геночка…
У Генки улыбка до ушей, а меня будто током дернуло.
— Ты почему же с приработка не платишь?
— Почему? Не спрашивала, а сам не догадался…
— Не догадался! Устав знаешь? Вот вызовем на бюро… Говори, сколько получил? В ведомости распишешься, а в билете отмечу в будущем месяце.
Когда мы вышли от Сурковой, Карпухин дал волю своим чувствам.
— И такая тебе может нравиться?
— Откуда ты взял, что она мне нравится?
— Не темни, Климов. Давно слышу твои вздохи.
— Ну вот еще!
— Существо симпатичное, это верно. Но ехида и колючка. Другой такой, всю Волгу пройди, не сыщешь. Про приработок пронюхала, так скажи как надо, а не подковыривай.
— Сам должен был сказать. Все скрытничаешь? Даже мне ни слова, ни полслова. Друг называется!
— Да ладно, не ной. Никакого приработка нету. Ни копейки не получил. За здорово живешь играю, не за деньги.
Так я узнал, что Генка, поддавшись уговору какого-то тапера, уже почти два месяца играет по три вечера в неделю на танцплощадке в Струковском саду. Потом (уж не знаю почему, расспрашивать я не стал, а сам он, видимо, не посчитал нужным об этом рассказывать) Генка перестал ходить в Струковский сад. Впрочем, может, пока мы были на практике, тапер нашел другого скрипача в оркестр? Может быть, и так.
Распределили нас в «Волготанкер». Чего греха таить, хотелось пойти на пассажирские. А попали на обычные самоходные баржи с четырехзначными номерами. Ну да ладно: все равно не сегодня-завтра получать приписные свидетельства. А там и на службу.
Готовились мы с Генкой к флотской службе и уж подумывали над тем, не обзавестись ли заблаговременно соответственной татуировкой, благо на моей самоходке кок был отменным спецем по этому делу. Фирма гарантировала: безболезненно и навечно! И всяческих изречений от «нет счастья в жизни» до «не забуду мать родную», всяческих образцов шрифтов и рисунков было собрано в рундучке у кока превеликое множество. И скорее всего, мы все-таки выбрали бы что-нибудь подходящее, да повестки нам пришли не осенью, как мы рассчитывали, а весной. Согласно новому закону, призыв на действительную службу стал производиться два раза в год. В военкомате сказали, что для солдат весеннего призыва не исключена возможность отправки за границу, в одну из Групп войск…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.