Побочный эффект - [77]

— Мне кажется, я где-то читал про итальянца, который якобы выращивал зародыши в пробирках, словно в искусственной матке, — сказал Флинн.

Фицпатрик кивнул.

— Петруччи. Его звали Даниеле Петруччи. Но он был эмбриолог. Я понимаю, что эмбриолога может заинтересовать выращивание зародыша в искусственных условиях, но ведь Снэйт — кардиохирург. Я не вижу никакой связи… Хотя, минуточку!.. Постойте, я, по-моему, догадался. Ну конечно, теперь мне все ясно!

Экланд прервал его и, указав Флинну на дверь, похожую на дверь банковского сейфа, сказал:

— Постарайтесь открыть ее. — Затем снова повернулся к Фицпатрику. — Так, я слушаю вас…

— Лет пять назад Снэйт попал в неприятную историю, связанную с идеей клонирования генетических двойников. Смысл ее заключался в том, чтобы использовать двойников как источник органов, которые не будут отторгаться организмом. Я думаю, в соседней комнате мы найдем людей, у которых все основные органы заменены чужими, взятыми из зародышей, выращенных из их же клеток.

— Все органы? — Экланд нахмурился. — Неужели кому-то нужно пересаживать все органы? И потом, зачем понадобилось вырезать у них половину ребер и потрошить живот?

— Очевидно, Снэйт использовал этих людей как подопытных кроликов. Другого объяснения я не нахожу. Ему это было нужно, чтобы наблюдать за работой органов после трансплантации.

— По-видимому, он хотел получить быстрые и точные результаты, — добавил Фицпатрик. — Это и был один из таких путей.

— Но ведь Снэйт не мясник, а медик! — возразил Экланд. — Как же может врач…

— Сделать то, что делал Снэйт? — Фицпатрик пожал плечами. — А разве не врачи проводили эксперименты на заключенных в концентрационных лагерях во время последней войны?..

— Согласен, но откуда Снэйт получает людей для своих опытов? — спросил Экланд, краешком глаза наблюдая за Флинном, который, ухватившись за ручку двери, открыл ее. — Ведь сейчас иные времена, и здесь не нацистская Германия.

— Возможно, в Индии, — предположил Фицпатрик, двинувшийся вместе с Экландом за Флинном. — Едва ли кто в Бомбее станет упорно разыскивать пропавшего без вести человека.

Они нагнали Флинна, когда тот светил карманным фонариком в глубину темной, очень холодной камеры. Прямо перед собой они увидели ряд стульев и панель управления, а позади нее — лабораторный стол из нержавеющей стали.

Флинн провел лучом фонарика вдоль стола, и они заметили над ним какой-то куб, напоминающий строительные леса. Что-то висело внутри этой конструкции, но луч фонарика, падая на сверкающие металлические детали, отсвечивал так, что ничего разобрать было нельзя.

И вдруг что-то совсем рядом пришло в движение, послышался звук, напоминающий царапанье когтей по твердой поверхности.

Флинн быстро перевел луч на пульт управления, и они увидели набор самописцев, которые вычерчивали неровные линии на ролике миллиметровки.

— Черт побери, кто их включил? — спросил Фицпатрик.

В ту же секунду задвигалось и несколько соседних самописцев.

— Чепуха какая-то, — сказал Фицпатрик. — Но как бы то ни было, они, очевидно, реагируют на свет и на звук человеческого голоса!

Флинн еще раз поднял вверх фонарик и осветил непонятный куб, но на этот раз под таким углом, чтобы металл не отсвечивал. Теперь они могли увидеть, что было внутри.

А внутри куба находилась человеческая голова, ее рот был закрыт пращевидной повязкой, обычно применяемой при травмах подбородка. Голова была отделена от шеи, все швы аккуратно заделаны, и из нее выходило множество разноцветных проводков и трубочек.

Один из наборов самописцев заработал энергичнее других, и вошедшие в комнату люди увидели, что глазные яблоки головы быстро задвигались из стороны в сторону под зашитыми веками.

Звук внезапно ожившего радиопередатчика заставил их вздрогнуть от неожиданности.

— Генерал, говорит Менински. Не могли бы вы подойти к западному крылу здания. Здесь какая-то чертовщина…

— У вас там чертовщина? — спросил Экланд, стараясь говорить спокойно. — Вы бы лучше посмотрели, что тут у нас творится!

— Что вы сказали? — переспросил капитан.

— Да ничего! Мы сейчас придем.

— Пересадка мозга? — сказал Экланд, торопливо шагая к западному крылу. — Мне казалось, что пересадка мозга — это пока лишь область научной фантастики…

— Возможно, пересадка мозга — это фантастика, — ответил Фицпатрик, — но не пересадка целой головы. Начиная с начала семидесятых годов нейрохирурги в Кливленде делали попытки пересаживать головы обезьянам. Конечно, они не приживались, но до момента отторжения функционировали абсолютно нормально. И тем не менее проблему отторжения можно разрешить, если пересадить голову на тело клона. В этом случае остается одна-единственная проблема — срастить спинной мозг. Вроде бы каким-то ученым это уже удалось.

— Не хотите ли вы сказать, что головы, находящиеся в той комнате, живые? Разве такое возможно? Ведь обезглавливание — испокон веков один из самых верных и молниеносных способов убийства.

— При обезглавливании умирает организм, потому что мозг лишается притока крови, — объяснил Фицпатрик. — Если же к голове продолжает поступать насыщенная кислородом кровь и питательные вещества, она может функционировать довольно долго. — И добавил: — У той головы, что мы видели, электроэнцефалограмма показывала наличие бета-волн — а мозг лишь тогда производит бета-волны, когда находится в рабочем состоянии, когда он «думает»…