Побежденный - [8]

– Он там! – крикнула средняя, указав в моем направлении; все трое тут же запели что-то на каком-то очень древнем языке и направили в мою сторону открытые ладони, и из их грязных ногтей посыпалась отвратительная пыль.

Я не знал точно, для чего именно предназначалась пыль; скорее всего, в ее задачу входило меня прикончить. Быть может, учитывая их преклонный возраст и немощь, старухи думали, что швыряют в меня конфетти – впрочем, вели они себя совсем не доброжелательно и не гостеприимно. Скорее уж наоборот, если быть честным до конца. Мой амулет из холодного железа на секунду вспыхнул, подтвердив, что они попытались меня убить, и желудок как-то странно сжался, заставив меня оглушительно пукнуть.

Обычно я смеюсь над такими вещами, потому что подобные звуки разряжают напряженную обстановку. Но сейчас такая реакция не имела ничего общего с нормальным результатом деятельности пищеварительного тракта; это был смертельно серьезный пук, знак того, что малая толика магии норн сумела обойти защиту моего амулета – возможно, одна-единственная пылинка, – и это меня встревожило.

– Он жив! – разразилась проклятиями правая карга, и это окончательно развеяло мои сомнения относительно их намерений.

Вероятно, мне следовало броситься бежать. Но я понимал, что тогда, если я спасусь, они поднимут тревогу, и весь Асгард начнет меня искать, а такое никогда не заканчивается добром. С точки зрения стратегии, логики и интуиции мне следовало защищаться и покончить с ними. Как только подобное решение принято в период кризиса, наступает время хладнокровной казни, и в действие вступают базовые части мозга.

Тряпье на телах костлявых старух было из натуральной шерсти, что позволяло мне совершить ряд простых манипуляций. Когда норны засунули когти в карманы за очередной порцией пыли и начали скандировать что-то новое и еще более жуткое на своем древнем языке, я пробормотал заклинание для материала на их лопатках. Старух тут же сорвало с места, и они оказались прижаты друг к другу спинами. Получился шипящий человеческий треугольник. Это привело к тому, что они не сумели довести до конца заклинание – начали скалить зубы и выть. Я сделал паузу; и едва не оставил их на месте, связанных собственной одеждой и ставших беспомощными.

Но они почти сразу успокоились и принялись кружиться на месте, тихонько скандируя что-то ядовитое. Каждая по очереди поворачивалась ко мне лицом, вытаскивала нить из своего одеяния и передавала ее сестре, находившейся слева. Они начали сплетать нити, продолжая скандировать и вращаться. Семь видов жути сразу – я не мог допустить, чтобы они завершили свое заклинание, потому что оно наверняка покончило бы со мной. Я обнажил Мораллтах и бросился в атаку, уже не беспокоясь, что они могут уловить мои шаги. Желтые глаза округлились, когда норны услышали мое приближение, но они уже не могли остановить скандирование, да и я должен был довести дело до конца. Я широко размахнулся, и клинок Мораллтаха рассек их шеи – три головы полетели, как три серых клубка шерсти, – так скандинавы избавились от цепей судьбы. А я нырнул в галактическую пучину рока.

– Проклятье! – закричал я, разочарованный тем, как все пошло.

Я снял заклинание, позволил обезглавленным телам упасть на землю и сам опустился рядом под тяжестью только что совершенного действия.

Если ты украл волшебное яблоко, можно просто исчезнуть. Именно так я и собирался сделать. Но стоит тебе уничтожить олицетворение судьбы, и «Они тебя найдут», как говорил Ганс Грубер из «Твердого орешка».

Я задумался о том, чтобы отказаться от моей миссии. Эта мысль обладала привлекательностью, и в ней был пикантный вкус неожиданности. Я мог попытаться стать безработным в Гренландии. Может быть, так я сумел бы уйти из-под радаров. Я не сомневался, что там Лакша никогда бы меня не нашла.

Но только не древние скандинавы. К тому же Оберон будет переживать. Так что мысль сбежать имела горькое послевкусие.

И все же у меня было время, чтобы придумать какой-нибудь надежный вариант – я обещал добыть золотое яблоко до Нового года, Лакша не станет меня искать до назначенного срока, а это позволит мне составить тщательный план исчезновения.

Вот только тогда мне придется убегать от Лакши и от скандинавов. Нравится мне это или нет, но убийство норн в целях самозащиты сделало меня врагом всего пантеона. Так что кража яблока едва ли ухудшит мое положение. Поэтому я решил продолжить свою миссию и выполнить обещание, данное Лакше.

Я вытер Мораллтах об одеяние одной из норн и вернул клинок в ножны, после чего присел на корточки и погрузил пальцы сквозь палую листву в упругую почву Асгарда, которая на удивление оказалась похожей на торфяник – во всяком случае, поблизости от Иггдрасиля. Тела норн стали отвратительно черными. Я заговорил с землей через мои татуировки, и она признала меня, однако показалась далекой и отстраненной, словно с трудом пробивалась сквозь слой марли. Потом она послушно раздвинулась, чтобы принять тела норн в свои торфяные глубины, и на ее поверхности не осталось никаких следов произошедшего.

Покончив с этим, я поискал на земле поблизости от дерева и нашел мелкие останки Рататоска, лучшего из белок. Я был рад, что в конце он гордился собой. Я тщательно сложил остатки костей в мешочек, висевший у меня на поясе, решив, что позднее произнесу над ними необходимые слова.