Побежденный - [37]

И со счастливым видом вздохнул, вспоминая ее поцелуй и продолжая наслаждаться слабыми следами ее запаха, одновременно чувствуя себя виноватым за то, что допустил его. Я надеялся, что когда-нибудь она сделает так еще раз, и ругал себя за это желание.

Последняя трапеза с лучшими в мире жареной рыбой и картошкой фри поджидала меня в «Рула Була», поэтому я встряхнулся, выходя из транса, и направился на север, полный решимости насладиться своими последними часами в Темпе.

– Привет, Сиодахан! – прогрохотал мужской голос у меня за спиной, и я инстинктивно нырнул в сторону и развернулся на каблуках, готовясь отразить нападение.

Моя правая рука метнулась к замаскированной за правым плечом рукояти Фрагараха, но я расслабился и не стал вынимать клинок из ножен, когда увидел, что мне ничего не угрожает. Спортивный афроамериканец стоял перед «Триппи Хиппи» и смеялся надо мной.

– Вау. Твоя паранойя успела заметно подрасти со времени нашей последней встречи.

Меня смутило то, что я не мог узнать человека, которому было известно мое настоящее ирландское имя? Он выглядел вполне себе дружелюбным, но я понятия не имел, кто он такой.

Глава 10

– Приди к Иисусу, – сказал мужчина, широко улыбаясь и раскрывая мне объятия.

Он был одет в вареную футболку, на которой доминировали красный, желтый и зеленый цвета, с белым знаком мира, отпечатанным на груди, свободные голубые джинсы и «Чак Тэйлор»[18] классического черного цвета. Он выглядел приветливым, а голос и привлекательная внешность напомнили мне парня из рекламы шампуня «Олд спайс».

Я никак не мог его вспомнить, и это ужасно меня раздражало, потому что такого просто не могло быть. Случайным людям не известно мое ирландское имя – как, впрочем, и большинству нынешних друзей, в том числе Грануаль. И вряд ли он его угадал: «Сиодахан» уже очень долго не входит в список тысячи популярных детских имен. Получалось, что парень знает меня с прежних времен или как-то связан с тем, кто был тогда со мной знаком. Я едва не посмотрел на него через мои очки фейри, но что-то меня остановило. А вдруг он действительно Иисус? Ведь тогда, если я посмотрю на него в магическом спектре, моя сетчатка будет сожжена. Поэтому я решил просто спросить.

– Быть может, вы хотите поговорить со мной на арамейском? – заговорил я на этом языке. – Боюсь, я не могу припомнить, когда говорил на нем в прошлый раз. А вы?

Он без труда перешел на арамейский.

– Конечно, – ответил он, и его улыбка стала еще шире, а в глазах заплясал смех. – Мы беседовали на нем в Англии, когда перевозили сокровища тамплиеров и оставляли ложные следы. Ты знаешь, я получил огромное удовольствие от короткого визита в этот мир. Сколько бесконечно творческих теорий тогда возникло и какую пищу для размышлений они дали многим близоруким ученым.

– Иисус, это и правда ты! – Я перестал занимать боевую стойку, мы обнялись и по-мужски похлопали друг друга по спине. – Как замечательно, ты отлично выглядишь. И кто придумал для тебя такое обличье?

Иисус кивнул головой в сторону «Триппи Хиппи» и перешел на английский.

– Один из посетителей магазина дал мне эту одежду. Решил обновить мой внешний вид, – объяснил он.

– Отличный наряд, верно? – спросил я, также возвращаясь к английскому. – Полагаю, он намного комфортнее, чем полуголый вид с терновым венцом на голове.

– И это еще слабо сказано. Но я особенно ценю то, что в его представлении обо мне цвет моей кожи близок к истинному. Все просто классно.

– Несомненно. Я как раз собрался перекусить. Хочешь со мной?

– Ты платишь? – Иисус улыбнулся.

– Конечно. Как долго ты здесь? – Загорелся зеленый свет, и мы пошли дальше на север по Милл-авеню.

– Я появился только что, прямо перед тобой, – сказал он. – Слышал от матери, что ты хочешь выпить пива.

– Верно, я ей это говорил. Она была очень добра и благословила для меня стрелы. И я польщен, что ты решил принять мое приглашение.

– Ты шутишь? – Иисус фыркнул. – Это я тебе благодарен. Скажу честно, никто не хочет просто провести со мной время. Если они не просят объяснений и заступничества, то склонны делиться со мной избыточной информацией. «Почему, Иисус? Помоги мне, Иисус! О, Иисус, как приятно, не останавливайся!» Вот что я слышу постоянно. Ты единственный, кто предложил мне выпить пива.

– А раньше тебе было с кем пропустить кружечку?

– Да, с Бертраном Расселом.

– О, так в нем было немного веры? Я рад, что дал тебе повод сюда спуститься.

– Должен признаться, у меня имеется тайный мотив, – сказал Иисус. – И я не хочу, чтобы ты потом думал, что я не сказал тебе всей правды, когда заявил, что пришел ради пива. Но дела могут подождать.

Мы миновали невероятно загорелого человека в больших солнечных очках, игравшего для прохожих на гитаре «They’re Red Hot» – старый блюз о горячем тамале – и певшего заразительные стихи мрачным голосом. Открытый футляр от гитары лежал на коробке рядом, и Иисус тряхнул головой и плечами, подстраиваясь к ритму.

– Какой чудесный рифф, – сказал он. – Ты знаешь, кто написал эту песню?

– Думаю, Роберт Джонсон, любитель блюзов из дельты Миссисипи.

– Правда? – Христианский бог перестал танцевать и посмотрел на меня. – Тот самый, что написал «Я спустился к перекрестку дорог»?