Побережье Сирта - [33]

Я не без смущения уселся напротив нее. Она лежала на низком диване, почти вся скрытая тенью от абажура. Неожиданное эхо, отраженное от стен, сбивало с толку, разрушало первое впечатление интимности, которое создавалось лампой в алькове и глубокими, теплыми подушками. Незаполненное пространство комнаты за моей спиной держало меня в напряжении, давило на плечи, как пустой театральный зал.

— Нет, абсолютно никаких. Я вижу, тебя и в самом деле очень волнуют перемещения капитана.

Ванесса выглядела нервной и расстроенной.

— Ты, надеюсь, ничего ему не рассказал? Я имею в виду твою поездку в Сагру.

— Конечно же, нет. Что за странная идея! И я даже надеюсь получить за благородство своей души достойную награду. Однако только что, в Адмиралтействе, ты проявила чрезмерную скрытность. Я ведь мог бы и рассердиться.

Ванесса оставалась серьезной.

— Мне было бы очень неприятно, если бы Марино узнал про этот корабль.

— Это большой секрет?

Ванесса с недовольным и озабоченным видом пожала плечами.

— Детские проказы. Однако Марино воспринял бы их несколько иначе.

— Возможно, он был бы и прав. Я, кажется, видел, как этот же самый корабль плавал на весьма приличном расстоянии от Сагры. Причем с нарушением всех существующих предписаний.

Ванесса посмотрела на меня не столько встревоженно, сколько с любопытством.

— И что ты подумал?

— Я сообщил об этом Марино. И следующим вечером мы патрулировали побережье. Твое счастье, должен тебе сказать, что мы ничего не обнаружили.

Ванесса опустила глаза.

— Плавание по морю не запрещается. Эти предписания — сущий абсурд. Маремма становится популярным курортным городом, и Адмиралтейству следовало бы кое на что смотреть сквозь пальцы. Пора бы Марино уже понять.

— Ты могла бы попытаться убедить его.

Ванесса поколебалась секунду, подыскивая нужное слово.

— Я отношусь к капитану с уважением. Но большим умом он не отличается.

— У него наверняка хватит ума на то, чтобы отнестись к подобным развлечениям с известной долей снисходительности. Он же моряк. Возможно, прямой и, главное, откровенный разговор…

Ванесса слегка нахмурила брови и с серьезным видом посмотрела на меня.

— Мне, Альдо, не очень нравятся твои мелодраматические намеки. Ты, может быть, принимаешь Маремму за логово контрабандистов?

— Нет. — Теперь настала моя очередь посмотреть ей в глаза. — …Однако если хочешь знать, то для отдыха и развлечений можно было бы найти и более подходящее место. И я думаю, что у Марино, так же как и у меня, возникают вопросы относительно истинных целей твоего приезда сюда.

Последовала короткая пауза, и по охватившему меня тревожному чувству облегчения я понял, как много я вложил в свои расспросы. Ванесса отбросила наигранную насмешливость и, отвернувшись к раскрытому окну, скрыла от меня выражение своего лица.

— Зачем я сюда приехала? Да просто так, Альдо, уверяю тебя. Мне до смерти надоела Орсенна. А у нас здесь эта старая развалина. Вот я и приехала. И задержалась здесь дольше, чем предполагала. Вот и все.

В ее голосе звучали искренние, но не вызывавшие доверия ноты. Каждое слово выглядело исчерпывающе правдивым, но таким, каким бывает правдиво рассказанный сон.

— Ты так полюбила эти пески?

— Я почти не вижу песков. Я отсюда почти никуда не выезжаю. Ванесса повернулась ко мне лицом. Ее бесцветный, лишенный тембра голос казался страстным шепотом окружавшей нас полутьмы. — …Я жду.

— Ты говоришь загадками. Ванесса. Ты не хочешь ничего сказать мне?

Я ощущал какое-то странное волнение. Я чувствовал, как в моем голосе независимо от моей воли появляется оттенок мягкой предупредительности, как у постели больного. В свою очередь голос Ванессы с нежной доверчивостью искал во мне опоры.

— Это трудно объяснить, Альдо. Что-то должно произойти, я уверена в этом. Так больше продолжаться не может. Я вернулась в Орсенну. Ты, наверное, знаешь, я долго отсутствовала. Я увидела людей, улицы, дома. И я была поражена. У меня было такое ощущение, словно после нескольких лет отсутствия я встретила знакомого и отчетливо увидела, что на лице его лежит печать смерти. Люди кругом смеются, суетятся, ходят туда-сюда как ни в чем не бывало. А тебе все видно и известно. Только лишь тебе. И тебя охватывает страх.

— Но иногда ведь человек смиряется.

Ванесса посмотрела на меня с вызовом.

— Я не изменилась. Я ненавижу Орсенну, ты же знаешь. Ненавижу ее самолюбование, ее благоразумие, ее комфорт, ее сон. Но ведь все это часть и моей жизни тоже. Поэтому я испугалась. — Ванесса задумалась. — …В Орсенне мои предки жили испокон веков. От ее плоти у них и зубы, и когти. Но тут я увидела край пропасти, и у меня закружилась голова. Я подумала о червяке, который в конце концов съел все яблоко. И поняла, что яблоко существует не вечно.

— И тогда приехала поразмышлять над этим в Маремму. С единственной целью?

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— В Маремме, похоже, не только размышляют. В Маремме еще и говорят. Причем много говорят.

— Бельсенца искал встречи с тобой. Я заметила это. Я вижу, ты не забываешь о своих профессиональных обязанностях, — насмешливо улыбнувшись, бросила Ванесса.

— Бельсенца очень удивлен тем, что подобные пересуды находят здесь благоприятную почву. И если это действительно так, то он прав. Тебе бы следовало положить им конец.