Побелевшие нивы - [6]

Вот другое явление, того же внешнего порядка: на могилах уже с конца 70–х годов практически все ставят кресты. Как бы это ни называть — модой, традицией — факт остается фактом: обелиски и пирамиды со звездочкой, не прижились. На новых кладбищах, рядом с конторой, где оформляются документы, находится мастерская, где могут быть приобретены кресты заводского изготовления. Среди множества свежих могил я не видел ни одной, на которой не было креста — независимо от того, похоронили там старушку или передовика производства. Вероятно, есть могилы и без крестов, но их, наверное, единицы. На более старых участках на смену временным дешевым железным крестам многие устанавливают кресты больших размеров, из хорошего дерева, тщательно обработанные. Духовой оркестр, дежурящий на кладбище, наряду с обычным в таких случаях репертуаром из Моцарта и Бетховена, стал играть мелодию тропаря 6–го гласа: «Воскресение Твое, Христе Спасе…»

Последние 10—15 лет тысячи людей на Пасху едут на кладбища. Приятно, кстати, отметить, что реакция на это со стороны властей уже в те годы была, скорее, положительная: в Москве множество автобусов снималось с малозагруженных маршрутов и экспрессами курсировало между кладбищем и ближайшим метро; ставятся ограждения, выделяются наряды милиции, чтобы предотвратить какую–либо давку. Почему именно на Пасху? Почему на кладбища? Ведь собственно церковное пасхальное поминовение усопших совершается лишь на девятый день после Пасхи, всегда во вторник, в день, называемый Радоница. Традиция посещать кладбища на Пасху в таком массовом варианте сложилась буквально на наших глазах. Люди чувствуют какую–то необходимость связать самое загадочное и непоправимое в жизни — смерть — с самым большим и радостным религиозным праздником.

Я говорю об этих очень разноплановых и малозначительных на первый взгляд вещах для того, чтобы подчеркнуть обстоятельство весьма существенное и важное. В народе нашем с каждым десятилетием все больше и больше ощущался духовный вакуум, духовный голод, утолить который предстоит нашей Русской Православной Церкви.

А Я говорю вам:

возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они побелели и поспели к жатве.

(Ин. 4: 35)

Какое бы распространение ни получали увлечения йогой, парапсихологией, экстрасенсами, индуизмом, снежными людьми и летающими тарелками — все это всерьез захватывало лишь небольшие по численности группы интеллигенции.

Правда, с перестройкой и увеличением числа всевозможных свобод, открылся широчайший простор и для всех оккультных, парапсихологических и других подобных направлений. Астрологические прогнозы и рекомендации стали печататься чуть ли не в центральной прессе. Издаются книги наиболее известных астрологов. На всяких вечерах и встречах они стали просто нарасхват. Так что сейчас круг людей, обращающихся к экстрасенсам, астрологам, сознанию Кришны, учению Блаватской, последователям Елены Рерих и т. п. и т. Д., существенно расширился. Впрочем, все это затрагивает немногочисленную часть населения. То же самое можно сказать и о сеансах всевозможных «колдунов», которым некоторые кинотеатры и дома культуры представляют помещения. Понятно, что свобода в светлом понимании — это свобода для всего — и положительного и отрицательного, и для добра и для зла. Это естественно, так как нынешние государственные структуры — Советы всех уровней — совершенно адекватно отражают состояние нашего общества, в основном лишенного нравственных критериев. Понятие свободы в этом случае совпадает со вседозволенностью, поскольку депутаты, предлагающие и принимающие те или иные законодательные положения, будучи в религиозном отношении, как правило, людьми совершенно невежественными, не видят разницы между христианством, кришнаизмом, астрологией, рерихианством и т. д. Для них все это идет под рубрикой «свободы совести», в то время как степень осознания ответственности государственных законодательных структур за направление духовного и нравственного развития собственного народа пока оставляет желать лучшего.

Конечно, это печально, но на данном этапе состояния нашего общества это неизбежно и просто предполагает со стороны христиан активную миссионерскую деятельность внутри собственного народа. При этом я берусь утверждать, что для большинства нашего народа слово «Бог» все же мгновенно связывается со словом «Церковь». Причем не католическая, не протестантская, а именно православная. Существует мнение, что в случае действительно полной свободы вероисповедания Православие едва ли останется преобладающей конфессией: интеллигенция в большинстве своем уйдет в католичество, а рабочие — к баптистам. Ни в коей мере не будучи врагом католичества или баптизма, вместе с тем оставаясь православным, я все–таки убежден, что преобладающим в нашей стране в обозримом будущем останется все–таки Православие. Принятие тем или иным народом именно этого, а не другого христианского вероисповедания не является исторической случайностью. Тот факт, что поляки в большинстве своем стали католиками, а русские, болгары и сербы — православными, говорит о глубоком соответствии каких–то черт народного характера именно данной конфессии. И отдельные обращения в католичество или в баптизм (именно из православия, а не из атеизма) ничего не доказывают в этом смысле.